Лондон, любовь моя - Муркок Майкл

— Свадьба зимой! Что может быть чудесней? Ты хочешь, чтобы мы поселились в Палгрейв-Мэншнз?

— Там мои коты. Сиамцы любят компанию, но я уверена, неплохо перенесут путешествие.

— Тогда давай сохраним все наши дома. Хорошо иметь возможность выбора. Если только ты не решила куда-нибудь переехать. В Митчем, Эппинг или, скажем, Акфильд.

К его облегчению, она покачала головой.

— А где сыграем свадьбу?

— В «Прибрежном коттедже»! Если сестры Скараманга согласятся, конечно. — Он повернул свою голову так, что его голубые глаза оказались прямо напротив ее глаз. — Они действительно нашли этого малыша в курятнике?

— Он прорыл туда ход, как будто думал, что окажется в волшебном подземном царстве.

— Вроде Страны грез? Ты видела его в Патни или Килберне и, наверное, подсказала дорогу. Он телепат?

— Говорит, что нет. Сейчас он вполне счастлив. Помогает старым дамам, выращивает розы для выставок, сделал пристройку к кошачьему домику и вряд ли нуждается в продолжении школьного образования. Читает с жадностью, как и мы читали. Его мать попивает и знать о нем не хочет, а отец был убит несколько лет назад во время драки в «Кенсингтон-Палас». Помнишь, когда цыганам на много месяцев запретили селиться там и они вынуждены были обосноваться «Элджине», через дорогу? Хлоя думает, что он не совсем здоров, но ради его блага не хочет знать подробности. Когда я его в первый раз увидела, мне тоже показалось, что его мучают боли. А теперь, как они считают, он вылечился.

Оставив бесполезную борьбу за тепло, она откатывается на край кровати и встает. Ее хрупкое розовое тело светится в полутьме.

весенний парк и песенки слышны разносит ветер огненные трели

Они начинают одеваться. Джозеф Кисс, склонившись над раковиной в ванной, медленно поворачивает голову.

— Ха! Мои дамочки! Где же они?

— Твои видения? Те женщины?

— Ты изгнала их, Мэри, моих огненных сирен! О-ля-ля! — Он натягивает новую вельветовую рубашку, которую она купила ему в Берлингтонском пассаже. — С их мучительными обещаниями страсти. Я знавал их всех. — Дальнейшее он произносит нараспев: — Много лет они навещали меня в моих укромных уголках, мои рабыни, шлюхи с горящих адским огнем проулков, торгующие собственным жаром. Своими соблазнами пытались они свести меня с ума и отправить в хладную вечность. Туда, где кровь застывает навеки, моя сладкая Мэри! Понимая это, я всячески им сопротивлялся и был по-королевски вознагражден тем, что ты пришла ко мне. Мистер Кисс, мистер Кисс, вы умеете глотать огонь? Их губы кривились, обнажая зубы. Их глаза сверкали, мерцали, вращались. О Мэри, родная! Как смотрели они на меня! Их волосы были настоящим огнем. Кожа — чистый шелк. И он плавился от этого огня. На самом деле они были подобны углю, который горит, чтобы испепелить жизнь, а потом и сам умирает. Ах, мистер Кисс, вы можете почувствовать боль? Ха! Я не кающийся грешник, который нуждается в наказании, будто это материнское молоко. Я — величайший телепат своего времени! О-ля-ля! — Он застегнул темно-синие брюки, которые Мэри заставила его купить на Джермин-стрит. — У сверхъестественных явлений нет воображения. Тот мир, в общем-то, сер, скучен и до банального прост. Говорят, это ад, Мэри. Хорошо. Значит, пока мы живем и дышим, он нам не страшен.

— Надеюсь, что так. А где мы проведем медовый месяц? — Она слушала только его голос, не прислушиваясь к словам.

— В Кью, где же еще? — ответил он, разглядывая новые брюки.

— Но я не Глория. Ты нас все еще путаешь?

— Просто в Лондоне нет другого ботанического сада.

— Я слишком стара, да и ты тоже не в том возрасте, чтобы заниматься любовью в оранжерее зимой. Но мы можем привезти в одну из твоих квартир растения в горшках. Как насчет Хэмпстеда? Там есть центральное отопление.

— Боюсь, штукатурка не выдержит.

— А мы поставим горшки под стекло.

Он понял, к чему она клонит, и привлек ее к себе прямо в простыне, в которую она куталась.

— Маленькая хэмпстедская оранжерея, о существовании которой никто, кроме нас, не узнает. Но выдержим ли мы? Мне ведь семьдесят четыре! — Эта мысль так поразила его, что все его тело сотрясла дрожь. Он зарычал: — О-о-ох, мне семьдесят четыре!

Глории ни к чему было более сдерживаться. Вот она здесь, шестидесятидвухлетняя невеста. Смогут ли они жить вечно? Вряд ли она вообще когда-либо покидала Страну грез. Может быть, вместо того чтобы вернуться к реальности, она подменила ее фантазией? Если это так, то они будут жить вечно, пока не надоест. Она припала к нему и стала покрывать поцелуями все его ликующее тело. В их распоряжении теперь было столько времени, сколько они захотят.