Остров на краю света - Харрис Джоанн

— Это новое, верно? — спросила я.

Гилен кивнул.

— Это Бриман сделал. Последние года два были сильные приливы. Смывали песок. Эти камни его хоть как-то прикрывают.

— Вот что надо бы сделать в Ле Салане, — заметила я, думая про разоренный Ла Гулю.

Жожо ухмыльнулся.

— Пойди поговори с Бриманом. Он точно знает, что делать.

— Как будто его кто спрашивает, — пробормотал Гилен.

— Вот ведь упертые, — сказал Жожо. — Скорее готовы дождаться, пока всю деревню смоет, чем заплатить за работу сколько надо.

Ален взглянул на него. Ухмылка Жожо на миг разъехалась еще шире, обнажив пеньки зубов.

— Я всегда говорил твоему отцу, что ему нужна страховка, — заметил он. — Да только он меня не слушал.

Он взглянул на «Элеонору».

— А эту посудину все равно пора на слом. Заведи себе что-нибудь новое. Посовременнее.

— Нет, она еще годится, — ответил Алан, не клюнув на приманку. — Эти старые лодки практически невозможно уничтожить. На самом деле она в лучшем состоянии, чем кажется. Надо кое-где подлатать, поставить новый мотор...

Жожо засмеялся и покачал головой.

— Валяй, латай ее. Это тебе обойдется вдесятеро дороже самой лодки. А потом что? Знаешь, сколько я зарабатываю за день в сезон катаньем туристов?

Гилен нехорошо посмотрел на него.

— Может, это ты спер двигатель, — вызывающе сказал он. — Продашь его во время очередной поездки на побережье. Ты вечно что-нибудь продаешь. И никто не задает вопросов.

Жожо оскалился.

— Я вижу, вы, Геноле, по-прежнему мастера болтать-сказал он. — Твой дед точно такой же. Чем там кончилась ваша тяжба с Бастонне? Сколько вы отсудили, а? А во сколько она тебе обошлась, что скажешь? А твоему отцу? А брату?

Гилен, обескураженный, опустил глаза. В Ле Салане все знали, что тяжба между Геноле и Бастонне шла двадцать лет и разорила обе стороны. Причина — почти забытый спор из-за устричной отмели на Ла Жете — теперь представляла лишь гипотетический интерес, так как спорную территорию давно поглотили блуждающие песчаные банки, но вражда сторон так и не утихла, переходя из поколения в поколение, словно взамен промотанного наследства.

— Ваш двигатель, скорее всего, вынесет на берег где-нибудь вон там, — сказал Жожо, лениво махнув рукой в сторону Ла Жете. — Или это, или вы найдете его на Ла Гулю, только копайте глубже.

Он сплюнул на песок мокрую табачную жвачку.

— Я слыхал, вы и святую свою вчера потеряли. Ну и растяпы же у вас там.

Ален с трудом сохранял спокойствие.

— Тебе легко смеяться, Жожо, — сказал он. — Но счастье переменяется, как говорят, даже тут. Не будь у вас этого пляжа...

Матиа кивнул.

— Верно, — прорычал он. Его островной акцент был так силен, что даже я с трудом разбирала слова. — Этот пляж — вся ваша удача Не забывайте. Он мог быть наш.

Жожо закаркал от смеха.

— Ваш! — издевательски протянул он. — Если б он был ваш, вы бы его давно просрали, как и все остальное...

Матиа шагнул вперед — руки старика тряслись. Ален предостерегающе положил руку отцу на плечо.

— Хватит. Я устал. У нас много работы на завтра.

Но эти слова почему-то застряли у меня в голове. Они были как-то связаны с Ла Гулю, с Ла Бушем, с запахом дикого чеснока на дюнах. «Он мог быть наш». Я попыталась понять, в чем связь, но соображала плохо — слишком замерзла и устала. К тому же Ален был прав — это ничего не меняло. У меня по-прежнему было много работы на завтра.

11

Явившись домой, я обнаружила, что отец уже лег. Это отчасти было даже хорошо — я была не в состоянии обсуждать что-либо прямо сейчас. Я развесила мокрую одежду у печки, посушить, выпила стакан воды и пошла к себе в комнату. Включив ночник, я увидела, что у кровати кто-то поставил баночку с букетом диких цветов — розовые песчаные гвоздички, голубой чертополох, «заячьи хвостики». Нелепый и трогательный жест со стороны отца, обычно не склонного демонстрировать свои чувства; я заснула не сразу — лежала и пыталась понять, что все это значит, потом наконец сон одолел меня, и через секунду настало утро.

Проснувшись, я обнаружила, что Жан Большой уже ушел. Он всегда был ранней пташкой — летом просыпался в четыре часа утра и отправлялся в долгие прогулки по дюнам; я оделась, позавтракала и последовала его примеру.

Я добралась до Ла Гулю часов в девять утра, и там уже было полно саланцев. Сначала я не поняла почему; потом вспомнила о пропаже святой Марины, о которой на время забыла вчера из-за потери «Элеоноры». Сегодня утром святую начали опять искать, как только позволил прилив, но пока что никаких следов не нашли.