Остров на краю света - Харрис Джоанн

— И порой приходится делать нелегкий выбор.

Я уставилась на него, внезапно словно оцепенев. Что он такое говорит? Что придется пожертвовать Ле Саланом для спасения Ла Уссиньера? Что происходящее в каком-то смысле неизбежно?

Я вспомнила, как все эти годы он поддерживал отношения с нами: словоохотливые письма, посылки с книгами, подарки по случаю. Он не хотел отсекать ни одной возможности, не рвал связей. Защищал свои капиталовложения.

— Вы знали, верно? — медленно произнесла я. — Вы с самого начала знали, что это случится. И никому ни словом не обмолвились.

Он умудрился всем телом, согбенными плечами, руками, глубоко засунутыми в карманы, выразить свою боль и обиду от такого жестокого обвинения.

— Малютка Мадо. Как ты можешь такое говорить? Конечно, это несчастье. Но такое случается. И, с твоего позволения, это еще одна причина побеспокоиться о твоем отце, и я совершенно уверен, что в конечном итоге ему будет гораздо лучше в другом месте.

Я посмотрела на него.

— Вы сказали, что мой отец болен, — отчетливо сказала я. — Что именно с ним не так?

Я увидела, что он на мгновение растерялся.

— У него больное сердце? — напирала я. — Печень? Легкие?

— Мадо, я точно не знаю и честно тебе скажу...

— Рак? Цирроз?

— Мадо, я же сказал, я точно не знаю. — Радушия у него поубавилось, и челюсть заметно напряглась. — Но я могу в любой момент пригласить своего врача, и он даст тебе обоснованное заключение специалиста.

«Своего врача». Я поглядела на подарок Бримана, завернутый в кокон оберточной бумаги. Солнечный свет ласкал алый шелк. Он прав, подумала я: мне идет красное. Я знала, что могу просто оставить всё на него. Уехать обратно в Париж — в галереях как раз начинается сезон, — начать новую серию картин. На сей раз городские пейзажи и, может, портреты. Я уже десять лет рисую одно и то же — пора бы, наверное, и сменить тему.

Но я знала, что никогда этого не сделаю. Все изменилось: остров изменился, и что-то во мне изменилось вместе с ним. Тоска по Ле Салану, жившая во мне все годы, что я была в отъезде, стала чем-то другим — более нутряным, более жестким чувством. А мое возвращение — все иллюзии, все сантименты, все разочарования, вся радость, — теперь я поняла, что ничего этого на самом деле не было. На самом деле я вернулась домой только сейчас.

— Я не сомневался, что могу на тебя рассчитывать. — Он принял мое молчание за согласие. — Знаешь, ты можешь переехать в «Иммортели», пока мы не разберемся со всем этим. Мне неприятно будет, что ты в том доме, с Жаном Большим. Я тебя поселю в свой самый лучший номер. За счет заведения.

Даже сейчас, хотя я точно знала, что он что-то крутит, я почувствовала совершенно неуместную благодарность. Я стряхнула это чувство. Я услышала собственный голос:

— Нет, спасибо. Я останусь дома.

16

Следующая неделя принесла с собой еще порцию ненастья. Солончаки за деревней затопило, и два года работ по осушению пошли насмарку. Поиски святой пришлось временно прекратить из-за высоких приливов, при том что лишь у кучки оптимистов еще осталась надежда ее отыскать. Погибла вторая рыболовная шлюпка: «Корриган»^[18] Матиа Геноле, самую старую из рабочих лодок на острове, выбросило сильным ветром на сушу совсем рядом с мысом Грино, и Матиа с Аленом не удалось ее спасти. Даже Аристид сказал, что лодку жалко.

— Сто лет ей было, — горевала Капуцина. — Помню, как она выходила в море, когда я еще девочкой была. Паруса были красивые, красные. Конечно, у Аристида в те времена тоже была лодка, «Péoch ha Labour»^[19], я помню, они выходили в море вместе, и каждая пыталась поймать ветер так, чтоб перехватить его у другой. Конечно, еще до того, как Оливье, Аристидов сын, погиб, а сам Аристид потерял ногу. После того «Péoch» гнила в ручейке, пока ее не забрали зимние приливы, и Аристид даже пальцем не шевельнул, чтоб ее спасти.

Она пожала пухлыми плечами.

— В те дни, Мадо, ты бы его не узнала. Он был тогда совсем другой, мужчина в расцвете лет. Смерть Оливье его вчистую подкосила. Он про него никогда не говорит.

Нелепый несчастный случай. Как всегда. Оливье и Аристид осматривали разбитый траулер на Ла Жете, при отливе; внезапно траулер сдвинулся, и Оливье застрял ниже ватерлинии. Аристид пытался добраться до него на «Péoch», но провалился между своей лодкой и корпусом разбитого корабля, и ему раздробило ногу. Он звал на помощь, но никто не услышал. Через три часа Аристида подобрала идущая мимо рыбацкая лодка, но к этому времени уже начался прилив, и Оливье утонул.