Сборник: 200 рассказов Олеандрова - Олеандров Олеандр

– Конец – я сказал я сам себе.

И в этот момент я увидел странную муху. Последнюю из тех кто летал под абажуром и не смог скрыться.

Она сидела на окне, как-то обречённо, даже жалобно. Как будто смотрела на меня: – Не надо

Именно этого я и ждал. Такой жалобный вид мухи совпадал с тем что видел парень у пулемёта, глядя на своих жертв.

Я медленно поднял руку и натянул резинку.

Сжал губы.

Но слово – так и не вырвалось.

И тогда я выстрелил в муху.

И тут произошло то чего я не ожидал увидеть… резинка размазала муху прямо по моему окну.

Коричневое пятно появилось на окне, прямо в том месте где была муха.

Она всё ещё была жива… шевелила лапками, пыталась оторваться от раздавленного зада, прилипшего кишками к окну.

Я всё стоял и смотрел на неё. Как заворожённый. А она всё отчаянно шевелила и шевелила лапками… пока наконец не оторвалась и поползла… и тогда за ней тянулся коричневый шлейф.

Из её внутренностей.

Я был готов к чему угодно но только не к такой страшной картине… мне стало не хорошо… я как будто физически почувствовал то что чувствует сейчас эта несчастная муха.

– Не надо – вдруг вырвалось у меня. И резинка упала из моих рук.

Но настоящий ужас для меня только начинался.

Половинка мухи вдруг начала махать крыльями, как будто пытаясь снова взлететь… в небу, к солнцу. Но не могла.

Лишь отчаянно махала.

И тогда мне стало страшно. Как никогда ранее в моей жизни. И больно тоже. Слезы закапали из моих глаз.

– Прости меня пожалуйста…

И тогда муха вдруг развернулась. И стала смотреть прямо на меня.

Она перестала махать крыльями, перестала ползти, а просто сидела в луже своих кишков и глядела мне в глаза.

От страха у меня вдруг закружилась голова… я начал пятиться назад. И упал на диван. Закрыл глаза. Отвернулся.

– Это мне приснилось. Такого не было.- повторял я.

И как будто впал в забытье на пол часа.

Затем открыл глаза и встал с дивана.

И тут я увидел такое от чего у меня подогнулись коленки.

Половинка мухи ползла прямо ко мне, к моему дивану.

Как будто хотела сказать мне – Посмотри что ты со смой сделал, сволочь! Посмотри!

Видишь как страшно я умираю!

И тогда я закричал в отчаянии – Так умри же наконец!

Умри! – И ударил её ногой.

– Умри! Сдохни – повторял я ударяя её ногой.

И тут я понял что говорил тот парень у пулемёта – своим жертвам.

– Сдохните!

Снова и снова он нажимал гашетку пулемёта, кричал им:

– Сдохните же наконец!

Именно это слово – заставляло всех раненых замолкать. И молча умирать.

Под дулом пулемёта.

Я всё повторял это слово, а затем почувствовал что из прокушенной губы у меня капает кровь. И стекает тёплой струйкой.

И тогда я понял, что это не слюна капала у пацана из рота от удовольствия.

А своя собственная кровь. Из губ – прокушенных зубами.

И тогда слезы закапали у меня из глаз.

Да, я всё-таки прекратил мучения ухи.

Но что это теперь изменит?

И в тот момент я бы всё отдал на свете чтобы этого не было. Или хотя бы – забыть про это.

– Проклятый фильм. Чтобы ты сдох вместе с пулемётчиком. – говорил я сам себе.

Проклиная этот фильм и своё проклятое любопытство.

Я говорил все ругательства которые знал в то время.

Но всё было напрасно.

Я не мог вычеркнуть эту историю из своей памяти.

Хоть отчаянно старался… я нашёл книгу – Жюль Верна. И прочитал её. Пошёл играть в футбол. Записался на уроки плаванья.

Я делал всё чтобы забыть этот фильм. И это проклятое слово.

Я играл во все игры со сверстниками, участвовал во всех забавах, кружках и мероприятиях.

Записался на всевозможные курсы и кружки.

Но всё было напрасно.

И тогда я понял что ещё одно ужасное открытие поджидало меня. Такое же безжалостное как и первое.

Что те кто познал это слово в смысле смерти и жизни – уже никогда не смогут забыть его.

Можно бояться этого слова, или не бояться, можно обходить его, стараться забыть или не слышать его… но оно всегда будет рядом. И прозвучав однажды – оно будить заставлять вспоминать ту ситуации когда Вы впервые познали весь его ужасный смысл. Заставлять Вас вздрагивать, сжиматься. Как будто рядом с Вами снова восстала она – чья-то чужая боль.