Осенний полет таксы - Кетро Марта

Есть только свист счастливой стрелы, узнавшей свою цель, есть полёт бестии, парящей на распростёртых крыльях, нежность ко всему живому и улыбка обыкновенной человеческой женщины.

Про меня

Какая-то девочка указала на наш двор лиловой лопаткой и сказала бабушке:

– А весной здесь будут одуванчики и море.

И я тут же обрела просветление.

«И с тех пор я не приходил в сознание и никогда не приду».

Осень: 45

На прошлой неделе, когда луна подразумевалась, но не была видна, мне стало грустно.

Очень странное и совсем не моё чувство. Моё – тоска. Тяжелая, как чёрная земля, из которой может вырасти всё что угодно, или горькая и вязкая, как дым, – вам ли теперь рассказывать, какой он бывает, – если к ней примешивается потеря. Легкомысленный Дюма, формулировавший так, как многим серьёзникам не снилось, говорил: «Сожаления об утраченных благах заменяли ему угрызения совести», а мне сожаления заменяют несчастную любовь.

Но я отвлекаюсь; грусть. Прозрачна, как осенний воздух, ничем не пахнет, но я надышалась и чуть не впервые в жизни захотела увидеть людей. Иногда я нуждаюсь в каких-то конкретных личностях, но чтобы так, вообще, – не припомню.

Собиралась поехать в клуб, где, может быть, сидели взрослые, которых можно молча слушать и кивать. Но подумала, ведь нельзя не говорить, нельзя не улыбаться. И потому ни туда, ни к подругам.

Муж занят.

Сильно удивляясь самой себе, позвонила маме. Это, кажется, единственный человек, который со мной щебечет и с которым не щебечу я. Она говорит, говорит, а я иду мимо Чистых прудов, по Покровке, сворачиваю на Лубянский проезд, и свет уже не такой серебряный и колючий, воздух не ледяной, и как-то уже легче.

Дважды в год я трачу некоторые деньги на косметолога, врача, психолога и парикмахера. Косметолог подтверждает, что я хороша собой, врач – что здорова, психолог – что нормальна, а парикмахер просто завивает мне волосы. На днях, например, был визит к косметологу, напомнивший свидание с давним любовником: у обоих слишком мало времени друг для друга, оба осознают, что сорока минут и затраченных усилий слишком мало, чтобы добиться существенного результата, и выходишь потом, а прядь возле уха слиплась от белой дряни. Но галочка в графе «отношения» «лицо» поставлена.

Тело, будто большая кукла в коробке: изредка разворачиваю шелковую бумагу, достаю, освежаю, убираю обратно. Какое-то время тело пользовалось мной, потом я им, а сейчас, кажется, я к нему непричастна.

Я честно пытаюсь. Раз в год сбрасываю процентов десять веса, например, просто чтобы напомнить, что я этому хозяйка. Сейчас потеря шести килограммов сделала меня уязвимой. Кажется, в них была моя уверенность, моя взрослость или вовсе рассудок, потому что оставшиеся сорок пять потеряли всякую защиту. Хочется приходить и сидеть около людей, которые способны разговаривать между собой, не обращая на меня внимания, лишь изредка протягивая руку к моей голове, чтобы погладить лёгкие тёплые волосы, которые завил парикмахер.

Зима: Что со мной было хорошего

Два платья было со мной, ах, два платья, луна на ущербе. Нет, в самом деле, кроме Лорки, я иногда вижу, как девушки в тёмных комнатах танцуют со своими платьями. Левой рукой за правый рукав, правой – за левый, воротник на плечо, и шепчет «раз-два-три, раз-два-три», потому что кто ещё будет танцевать с нашими платьями и шептать им глупости, кто отведёт их в освещённые залы и тайные спальни, кто капнет им духи на манжеты и помнёт юбки.

В метро вчера сзади девушка вздохнула, и был в этом весь Бунин и часть Набокова, потому что вот лёгкое дыхание, вот моя горячая голая шея под лисьим воротником, которую в русской литературной традиции принято целовать прохладными губами, где-то на тёмной лестнице, без слов. А потом уже обстоятельней, встречаясь под фонарями, сдувать сначала завитки волос, но всё равно позже придётся деликатно снимать с языка меховые шерстинки.

Ах, как трудно любить тебя и не плакать, но у меня два новых платья (одно из них даже не чёрное! я молодец?). По случайности удалось вкрасться в тот сновидческий магазин для толстух – он был прежде в «Щуке», а потом, как игрушечная лавка с кукольным домиком, исчез. К тому же меня всегда оттуда гнали – у них одежда для крупных дам, и продавщицы соответствующие, и если рядом с обычной женщиной я выгляжу, как полчеловека, то с этими – как треть. Завидев меня, они шикали, как на курицу: «У нас не бывает вашего размера!» Но нигде, нигде больше так не кроят, и наконец-то мне магически повезло, хотя для этого сначала пришлось запутать дорожку волшебным клубком.