Полукровка - Чижова Елена

Растерянная улыбка сползала с Валиного лица. Губы стали сухими и жесткими, как будто слова, сказанные Машей-Марией, хлестнули по больному.

Она поднялась и взялась за сумку:

– Пойду я... Ой, забыла! Декан заходил, прямо на историю, спрашивал тебя.

– Зачем?

Эта дура забыла самое главное.

Прижимая сумку к груди, Валя ответила, что точно не знает. Зашел и спросил. А Галка сказала: ее нет, наверное, заболела. А он говорит, как появится, передайте, чтобы срочно зашла ко мне.

– Стой, – с трудом разгибая распухшую ногу, Маша вылезала из постели. Словно почуяв недоброе, Валя отложила сумку:

– Чего ты?.. Мало ли. Ну, спросил и спросил...

Маша распускала бинт. Нога, показавшаяся из-под повязки, была примятой и вспухшей. След эластичного бинта выделялся на коже: марлевые переплеты впечатались глубоко. Осторожно касаясь пальцами, Маша разминала, сгоняя болезненный след.

– Йодом надо, сеточку... Сетка – самое лучшее, очень хорошо рассасывает... – Валя подсказала.

– Тащи, йод в холодильнике, там, на боковой полке. Попробуем народными средствами.

Валя действовала ловко. Разложив поверх простыни лист бумаги, она поставила больную ногу и принялась наносить кривые полоски, коротко и быстро опрокидывая бутылочку. Красноватые полосы ложились косыми клетками: от лодыжки до самых пальцев.

– Странно, – Маша следила за быстрыми руками, – почему не намазать все? Просто сплошным слоем?

– Сплошным? Не знаю... – Валя любовалась готовой работой, – может, чтобы кожу не выжгло, а так вроде дышит.

– Именно что – вроде... – Маша усмехнулась.

Верткая пробка вырвалась из пальцев. «Вот растяпа!» – ругнув себя, Валя нырнула под кровать.

Валина рука шарила в темноте.

– Да нет, там, – Маша показывала здоровой ногой. – Кажется, туда, под тумбочку, в угол.

Валя выбралась из-под кровати и послушно полезла в угол:

– Ой, ножки какие смешные! Похожи на лапы! – она настигла вертлявую пробку.

– На лапы? На какие лапы?

– Там, у стенки, не видела?

Не сводя глаз с тумбочки, покрытой коричневатой салфеткой, Маша слезала с кровати. Слежалые кисти свешивались ниже края, закрывая тумбочку почти на треть.

– Что ты, зачем, разве можно?

Встав на колени, Маша ощупывала ближние ножки: они были самые обыкновенные – деревянные, темные от времени. Морщась, она попыталась дотянуться до стены. Больная нога мешала.

Валя смотрела, ничего не понимая. Подвернув под себя распухшую лодыжку, Маша-Мария вытянула негнущуюся ногу и распласталась на полу. Пальцы зашевелились как щупальца и нырнули под тумбочку. Лицо, неловко прижатое к полу, вывернулось вбок.

– Черт! – Маша-Мария села.

Словно не замечая Вали, следившей ошарашенно, она снимала с тумбочки всё: хрустальную пепельницу, похожую на половинку раковины, деревянную лаковую шкатулку, украшенную пестрым орнаментом, высокую вазочку темно-синего цвета. Потом, решительно обернувшись к Вале, бросила:

– Помогай!

Валя подхватила с другой стороны.

– Так. Ясно.

Теперь, когда тумбочку поставили, как полагается, наружу торчали ножки, похожие на лапы.

– Смешно, – Маша-Мария улыбалась, но улыбка получилась кривоватой, во всяком случае, на Валин взгляд. – Сколько живу, не разу не догадалась. Взять и заглянуть, – словно забыв о боли, она пошла к дивану, ступая решительно и ровно.

– Может, обратно задвинуть, сделать, как было? – Валя предложила робко.

– Ну уж нет, – Маша-Мария вскинула злые глаза. – Зачем же прятать такую красоту, пусть все полюбуются... А то ишь, прикрылись салфеткой.

Кривоватая улыбка, пугавшая Валю, бродила по Машиным губам.

– В общем, так. Завтра я обязательно приду. Как-нибудь доковыляю. Будем надеяться, что твоя сеточка мне поможет.

– Хочешь, я заеду с утра, помогу, как же ты одна – в автобусе?

– Спасибо, – Маша-Мария покачала головой. – Доеду, не инвалид.

Оставшись одна, Маша подошла к тумбочке и, ухватившись за ящик, потянула на себя. Львиный зев был пуст. Маша достала библиотечный пропуск и пачку немецких требований. Вложив их в ящик, с силой повернула тумбочку обратно: лицом к стене. Коричневатые кисти спустились ровно на треть. На место встали и родительские вещи: пепельница, вазочка и шкатулка.

Вытянув ноющую ногу, Маша села на диван. Родители никогда не полезут. Не зря же так замаскировали. Оглядев тумбочку, стоявшую как ни в чем не бывало, она подумала: «Я – ни при чем», – улыбка получилась холодной и брезгливой.