Дорога перемен - Пиколт Джоди

Я никогда никому об этом не говорил, но эта самая восхитительная в мире вещь. Я всю жизнь тружусь в саду. Я и ходить-то научился, цепляясь за нижние ветви яблонь. Но я никогда не делал того, за чем застал его в тот день. Джоли миновал толпы посетителей, прошел прямо к огороженной веревкой территории, которую мы отводим для коммерческих яблонь, и встал перед деревом. Я едва удержался, чтобы не закричать на него, но вместо этого последовал за ним, прячась за деревьями. Джоли остановился, кажется, у «макинтоша» и обхватил руками маленький розовый бутон. Это было молодое деревце, посаженное пару лет назад, оно еще не плодоносило. По крайней мере, я так думал. Он потер пальцами лепестки яблоневого цвета, коснулся нежных внутренностей, а потом, словно в молитве, сложил вокруг него руки. Так он простоял несколько минут, а я был настолько напуган, что не мог произнести ни звука. Потом он раскрыл ладони. На ладонях лежало гладкое, круглое, красное яблоко. Я решил, что этот парень волшебник. Невероятно! Оно висело на тонюсенькой веточке, которая согнулась под неестественной тяжестью. Джоли сорвал его и повернулся ко мне, как будто знал, что я все время был неподалеку. Он протянул мне это яблоко.

Мне кажется, я так официально и не предложил ему работу; наверное, я даже не понимал, что мне нужен работник. Но Джоли остался до вечера, а потом еще на время, обосновавшись в одной из гостевых спален Большого дома. Он стал таким же хорошим работником, как и Хадли, который вырос на ферме в Нью-Гэмпшире, но потом его отец умер, а мама продала ферму какому-то агенту по недвижимости. Стоило один раз показать Джоли что-то, как он становился мастером этого дела. Сейчас у него получается прививать деревья лучше, чем у меня. Однако он настоящий дока в обрезке деревьев. Он без лишних колебаний может обрезать побеги у молодого деревца, даже не задумываясь о том, что убивает его, а на следующий сезон у этого дерева будет самая роскошная крона.

— Овец загнали? — спрашиваю я, их нельзя подпускать к пестицидам.

Джоли кивает и протягивает мне шланг и наконечник. В по-настоящему больших садах деревья опрыскивают машины, но мне нравится опрыскивать вручную. От этого потом, когда я собираю яблоки, возникает чувство, что они выращены именно мной.

Мы направляемся к ранним «макинтошам» и «мильтонам», урожай с которых будем собирать в конце августа — в начале сентября. Интересно, когда он меня спросит о минувшей ночи?

— У меня есть просьба, Сэм, — говорит Джоли, направляя шланг на яблоню среднего размера. — Мне нужно твое разрешение.

— Черт, Джоли! Ты волен делать здесь все, что угодно. И ты прекрасно об этом знаешь.

Джоли поворачивает наконечник — пестициды тонкой струйкой текут к его ногам. Я начинаю нервничать. Он продолжает мерить меня взглядом и наконец, заметив свою оплошность, резко поворачивает наконечник влево, чтобы яд не вытекал.

— У моей сестры и племянницы неприятности, им нужно где-то остановиться на время. Я пригласил их сюда. Не знаю, как долго они здесь пробудут.

— Н-да… — Не знаю, что я ожидал, но чего-то похуже. — Это не проблема. А что у них за неприятности?

Не хочу совать нос в чужие дела, но мне кажется, что я должен знать. Если это что-то противозаконное, мне нужно подумать.

— Она ушла от мужа. Она ударила его, забрала ребенка и уехала.

Я пытаюсь представить себе сестру Джоли: раньше он часто о ней рассказывал. Я всегда воображал ее похожей на Джоли — худощавой и темноволосой, открытой, непринужденной. Для меня она похожа на большинство девочек из Ньютона, где, как мне известно, вырос Джоли, — шикарно одетых, пахнущих сиренью, с тяжелыми гладкими волосами. Все известные мне девушки из предместий Бостона были богатыми задаваками. При знакомстве они пожимали мне руку, а потом, когда думали, что я не вижу, проверяли, не испачкались ли они. «Фермер? — сказали бы они. — Как интересно». Это означало: «Не знала, что в Массачусетсе еще остались фермеры».

Но такие девушки от мужей не сбегают и, конечно же, мужей не бьют. Они получают развод и половину летних домиков. «Наверное, она толстая и похожа на сумоистов», — думаю я. Ради Джоли я всегда трактую сомнения в пользу обвиняемой стороны. Он много о ней рассказывал, каждый раз по чуть-чуть, и создается такое впечатление, что она его герой.

— И где она? — интересуюсь я.

— Едет к Солт-Лейк-Сити, — отвечает Джоли. — Я пишу ей, как пересечь страну. Она очень плохо ориентируется на местности. — Он замолкает. — Пожалуйста, если позвонит ее муж, скажи, что ты ничего не знаешь.