Безутешные - Исигуро Кадзуо

Вокруг нас стоял сплошной хохот, зрители из трех передних рядов оборачивались к нам и принимали участие в веселье. Сидевший рядом со мной Педерсен кашлянул:

– Господа, прошу вас! Я огорчен. Что скажет обо всем этом мистер Райдер? Вы продолжаете думать о мистере Бродском – мистере Бродском, прошу не забывать, – думая о нем, вы продолжаете следовать своим старым представлениям. Вы изображаете себя в дурацком свете. Мистер Бродский больше не предмет для осмеяния. Как бы ни относиться к высказываниям мистера Шмидта о миссис Кристофф, личность мистера Бродского никоим образом не дает повода для забавы…

– Хорошо, что вы прибыли сюда, мистер Райдер, – вмешался Тео. – Но уже слишком поздно. Дела Дошли до такой точки, что попросту слишком поздно…

– Чепуха, Тео, – отрезал Педерсен. – Мы достигли оборотного момента, важного поворотного момента. Мистер Райдер и явился сообщить нам об этом. Не правда ли, сэр?

– Да…

– Слишком поздно. Мы проиграли. Почему бы нам не смириться с мыслью, что наш город – из числа обыкновенных бесстрастных и одиноких городов? Другие города смирились. По крайней мере, подчинимся доле прилива. Душа города – она не больна, мистер Райдер, она умерла. Теперь уже слишком поздно. Быть может, лет десять тому назад – тогда еще был шанс. Но не сейчас. Мистер Педерсен, – подвыпивший господин вяло указал на моего спутника, – вы, сэр. Это были вы и мистер Томас. И еще мистер Шмика. Все настоящие добрые джентльмены. Вы все кривили душой…

– Не будем начинать снова-здорово, Тео, – перебил веснушчатый. – Мистер Педерсен прав. Для покорного самоотречения время еще не настало. Мы открыли Бродского – мистера Бродского, и, насколько нам известно, он может…

– Бродский. Бродский. Слишком поздно. С нами покончено. Станем обычным бесстрастным современным городом – и ладно.

Рука Педерсена легла на мою:

– Мистер Райдер, мне очень жаль…

– Вы кривили душой, сэр! Семнадцать лет. Семнадцать лет у Кристоффа были развязаны руки – и он нигде не встречал сопротивления. А что вы предлагаете нам сейчас? Бродский! Мистер Райдер, теперь слишком поздно.

– Искренне сожалею, – обратился ко мне Педерсен, – что вам приходится слушать подобные разговоры.

Кто-то позади нас произнес:

– Тео, ты выпил лишнее и расстроен. Завтра утром тебе придется разыскать мистера Райдера и извиниться перед ним.

– Видите ли, – вмешался я, – мне интересно ознакомиться со всеми сторонами вопроса…

– Но это никакая не сторона! – запротестовал Педерсен. – Уверяю вас, мистер Райдер, мнения Тео ни в коей мере не являются типичными для нынешнего умонастроения горожан. Повсюду – на улицах, в трамваях – я улавливаю мощное чувство оптимизма.

Эти слова вызвали среди слушателей неясный гул одобрения.

– Не верьте этому, мистер Райдер, – сказал Тео, хватая меня за рукав. – У вас тут ничего не выйдет. Давайте проведем здесь, в кино, быстрый опрос. Спросим у разных людей…

– Мистер Райдер, – поспешно проговорил Педерсен, – я собираюсь идти домой, прилечь до утра. Фильм чудесный, но я видел его уже не один раз. Да вы и сами, сэр, должно быть, сильно утомлены.

– Оно верно, я очень устал. Мы могли бы уйти вместе, если не возражаете. – Повернувшись, я обратился к присутствующим: – Простите, господа, но, я думаю, мне пора вернуться в отель.

– Мистер Райдер, – озабоченно произнес веснушчатый, – пожалуйста, пока не уходите. Подождите, по крайней мере, когда астронавт демонтирует HAL.

– Мистер Райдер, – донесся голос из отдаленного ряда, – быть может, вы сядете здесь за игру вместо меня? Мне на сегодня достаточно. Тем более при таком свете карты и не разглядишь. А у меня зрение уже совсем не то.

– Вы очень добры, но я и в самом деле должен идти.

Я хотел пожелать присутствующим спокойной ночи, однако Педерсен, встав с места, уже пробирался к выходу. Я последовал за ним, на прощание помахав компании рукой.

Педерсен был явно расстроен тем, что произошло: по проходу он шагал молча, с опущенной головой. Покидая зал, я бросил последний взгляд на экран и увидел, как Клинт Иствуд готовится демонтировать осторожно пробуя гигантскую отвертку.

Ночная обстановка – мертвая тишина, холод, сгущающийся туман – оказались таким контрастом гомону теплого кинозала, что мы оба постояли на мостовой, словно не понимая, в какую сторону идти.

– Мистер Райдер, не знаю, что и сказать, – заговорил Педерсен. – Тео отличный парень, но иногда после солидного обеда… – Он безнадежно покачал головой.