Колыбельная для Волчонка - Знаменская Алина

Все помещения наполнял сладко-ванильный аромат торта, который Брылова, вероятно, только вынула из духовки. Нарядные клоуны в подвале надували шары. Иван Никитин возился с магнитофоном.

Когда основная масса приглашенных собралась в главном зале, клоуны шумной вереницей выскочили из подвала и, взявшись за руки, приплясывая, принялись бродить между столами. Дети присоединились к ним, охотно вставая в эту движущуюся гусеницу, и зашагали в такт музыке зигзагами по всем помещениям кафе.

Впереди два клоуна крутили зонтики на манер колес — получился довольно пестрый веселый поезд. Наконец всех гостей рассадили за столы.

Ирина то и дело оглядывалась на стеклянную стену в надежде увидеть подъезжающую «десятку». Все зря. Кроме Сергея, она ждала еще двух человек. Леву Иващенко и Егорову.

Последней было послано официальное приглашение, и если она не явится, этому может быть только одно объяснение: обещанных двух ставок для театра клоунады она выбить не смогла.

Отсутствие Левы и обижало, и настораживало. Ирина не могла придумать для него никаких оправданий, как ни старалась. Что за важные дела могли задержать его в Москве, или куда он там еще направился? Объяснить себе его выходку Ирина могла приблизительно так: или он запил, не выдержав столь длительного воздержания от спиртного, и тогда вся Иринина затея ставится под угрозу, или за последние годы он изменился настолько, что стал просто необязательным и безответственным человеком.

Сомнительно, но факт налицо. В таком случае опять же Ирина могла винить только себя. Это будет ей уроком. Но как больно разочаровываться в людях, которых много лет считала своими друзьями. Все эти мысли роем неслись в голове новоиспеченной хозяйки кафе, когда она вместе со всеми гостями стояла в хороводе и пела «Каравай».

После «Каравая» по сценарию должен был появиться Карлсон с горой тефтелек на подносе, и это предполагалось как сигнал к подаче горячего.

Едва из недр кухни прозвучала реплика: «Малыш, открой окно, Карлсон вернулся», раздался звон колокольчика над входной дверью, и все обернулись на этот звон, ожидая появления персонажа. Появились двое: нарядная полная дама с высокой прической в сопровождении респектабельного молодого человека лет семи. Весь его вид — и прическа на косой прибор, и черная «тройка» с бабочкой — говорил о том, что перед собравшимися предстал по меньшей мере будущий директор банка. А может быть, мэр. А может быть…

Но, впрочем, все это спорно, потому что его бабушку приняли за Фрекен Бок, о чем громко возвестила Таня Никитина.

— Карлсончик! — завопила она, обнимая Карлсона и рискуя уронить на себя поднос с тефтелями. — Домо-мучительница пришла, прячься!

Машка, вытаращив на дочь испуганные глаза, стала делать ей знаки, но та решила, что мать тоже боится, и ринулась к отцу, который давился от смеха, выглядывая из зала игровых автоматов.

Егорову он знал в лицо.

Остальные так ничего и не поняли, ожидая продолжения действия.

Ирина открыла было рот, чтобы сгладить неловкость, но Егорова быстро оценила ситуацию и включилась в игру.

— Милый, милый Карлсон! Обещаю больше никогда не есть ватрушки в одиночку, — затянула она голосом раскаявшейся домомучительницы.

Студент, изображавший Карлсона, мгновенно подлетел к Егоровой и, виртуозно держа на отлете поднос с тефтелями, расцеловал «крокодилицу» в обе щеки.

Наконец тефтели были розданы, и Егорова получила возможность сказать речь. Говорила она своим командным голосом очень хорошие теплые слова. Ирине было немного странно слышать такие слова из уст Егоровой.

Из речи вытекало, что на таких женщинах, как Ирина, все и держится. Вроде как она из тех русских женщин, которые «коня на скаку остановят…» и тому подобное, и в наше трудное время именно такие, как Ирина, и являются надеждой страны, ее опорой и главной действующей силой. И что-то еще в этом роде. «Хорошо хоть здесь все свои, — мелькнуло у Ирины, — иначе бы люди подумали, что я ее пригласила ради этих пышных дифирамбов».

Внук Егоровой преподнес Ирине букет роз, а потом Егорова притащила из гардероба веснушчатую рыжую куклу и вручила хозяйке.

Гости были щедры на аплодисменты, и Ирина с облегчением отметила, что все же речь Егоровой — единственное официальное выступление на празднике. И она к тому же быстро потонула в вихре развлечений, которые подготовили студенты.

Ирина сидела за столом рядом с Марией, смеялась вместе со всеми, следила за ходом праздника, но наслаждаться не могла. Внутри, где-то на уровне грудной клетки, металось бесприютное чувство незавершенности. Ни отсутствие Левы, ни любая заминка по ходу сценария не были тому причиной и вообще мало трогали ее в эти минуты. Ей нужен был Свечников. Она с удивлением обнаружила, что нет особой радости по поводу того, что все, к чему она так стремилась, — свершилось. Она открыла кафе. Выдюжила. Смогла. Завтра она будет думать о том, как привлечь клиентов, о том, как закрепить успех, удержать достигнутое и, конечно, о прибыли. Но это завтра! Сегодня нужно радоваться! Она не могла. Больше того — она с тоской наблюдала, как по ходу праздника стремительно падает ее настроение, нарастает пугающее чувство одиночества и тревоги. Она без конца оглядывалась на темную уже гладь стекла, надеясь увидеть за ним усталую улыбку Сергея.

Наконец она заставила себя вернуться к действительности.

Праздник был в разгаре.

Едва вереница детей с картой в руках исчезла в верхней, пиратской комнате, внизу, в помещении подсобки, раздался внушительный грохот. Впечатление сложилось такое, что рухнула гора пустых ящиков.

«Только бы пустых!» — мелькнуло у Ирины.

— Кто-то славно навернулся, — прокомментировал Стае Брылов и направился в сторону подсобки.

— Говорила же, уберите… Завтра, завтра! — проговорила Мария, демонстративно не трогаясь с места. Она терпеть не могла беспорядка.

Дети были наверху, а взоры взрослых обратились к двери подсобки, как к экрану телевизора. Вот сейчас откроется дверь и… что? Появится пьяный сторож? Грузчик, нечаянно наступивший на банановую кожуру? Продавщица, неудачно метнувшаяся за апельсинами?

Открылась дверь, и появилась цветастая клоунская физиономия в соломенной шляпе.

Дети выбежали на шум и, перевесившись через перила, стали наблюдать, как из недр подсобки выползает клоун — рыжий, в невообразимой шляпе, весь обшитый карманами. Причем из каждого кармана торчит цветок!

Рыжий в недоумении остановился посреди зала, щурясь от яркого света и удивленно озираясь. Ведь его вид так и вопрошал: «Куда я попал, господа?»

Дети россыпью скатились с лестницы, окружили рыжего плотным кольцом. Он, радуясь детям, вынимал из кармана цветы и раздавал их. Ребенок брал цветок, к которому была привязана ленточка, и тащил к себе, ленточка тянулась из кармана и казалась бесконечной. Дети вытягивали из Левы цветные атласные ленточки, а те все не кончались. Через минуту все кафе превратилось в сплошной визг детского восторга. Ирина не стала пробиваться к Леве со своими вопросами. Потом. А вопросы были. Их количество удвоилось, когда сквозь визг детей она уловила там, в подсобке, еще какую-то возню и смех. Стас Брылов явно с кем-то разговаривал, убирая ящики. Голоса были женские. Вот из темноты подсобки вынырнули еще две рожицы с розовыми поролоновыми носами, в блестящих колпачках на резиночках. За букетами цветов трудно было разглядеть лица, но Ирина уже узнала их.

— Лизка! — завопила она, забыв о приличиях, и, подпрыгнув, помчалась к подсобке.

Ну, Лева! Это же надо учудить такое! Просто кладезь сюрпризов.

— Потом обо всем поговорим, ага? — Лизаветины глаза пылали тысячей огней. — Мы с Полиной сегодня ночевать у тебя будем, можно? Ты не против?

— Я очень даже не против, — подтвердила Ирина и усадила гостей за свой стол.

Поговорить, хотя бы перекинуться парой слов не удалось — из кухни раздался гудок, все обернулись, на пороге высилась нарядная Брылова. С помощью Стаса она держала огромный торт со свечами. Свет погас, и торт, мерцая огнями, поплыл к столу именинника.

Дети окружили его плотным кольцом, в глазах отразился трепет свечей.

Захваченные торжественностью момента, они не услышали, как над входной дверью скромно звякнул колокольчик. Только Ирина — вся слух — мгновенно отозвалась на этот звук и сама побежала открывать. Из гостей это может быть только один. Она повернула ручку замка и распахнула дверь. За порогом, на мокрой от недавнего дождя площадке было пусто. Она вышла наружу, сбежала с крыльца. Наверняка он спрятался, чтобы сделать сюрприз. И сейчас вынырнет из темноты, налетит как ураган, и все. Больше ничего не нужно для счастья.

Машины в поле зрения не было. Ирина заглянула за кирпичный выступ, отделяющий кафе от магазина «Машенька». Пусто. Еще не готовая к столь откровенному разочарованию, она пошла вдоль дома, обогнула его, постояла в растерянности и вернулась. Только теперь она позволила себе засомневаться. Звонок мог ей померещиться, потому что она его сильно ждала. Слуховые галлюцинации. Впрочем, позвонить могли из озорства. Звякнуть и убежать. Но все это уже не важно. Его нет.