Женщина-зима - Знаменская Алина

Марина сначала резко отвернулась, не желая продолжать разговор, а потом все же подумала и кивнула.

— Понятно. Давно ты с ним?

— Год уже.

— В деревню, значит, от него сбежала?

— От него. Думала, забуду. Думала, он забудет. Не получается.

— А ты не езди к нему в город.

— Как не ездить-то, если у меня там родные? Братья и сестры, нас пятеро. Они ждут меня, и я скучаю. Думала, не буду скучать. Достали они меня, честно говоря. Всех нянчила.

— Да… Мы не знаем себя, — согласилась Полина. — Думаем одно, получается другое. Ты молодая, красивая, все парни от тебя без ума…

А я в женатого вцепилась! — закончила за нее Марина. — Дура, правда? Но с ним никто не сравнится. С ним поговорить есть о чем, он одевается хорошо, меня одевает… Мне надоело над каждой тряпкой трястись! От родителей только и слышала вечно: вот подожди, на ноги встанем. Какое там встанем… Только с ним жизнь и увидела. Я тут недавно решила: все! Ультиматум ему поставила: или я, или жена. Месяц домой не ездила, чтобы его не видеть. Так он на ярмарке меня нашел. И детей своих приволок. И благоверную. Она с него глаз не спускает!

— Это же мучение! — предположила Полина.

— Мучение, — согласилась девушка. — И остановиться не могу. Увидела его — поняла, что не могу. Люблю его.

Полина только краешком сознания следила за этим рассказом. История стара как мир и почему-то постоянно повторяется. Ирмина — трогает, Маринина — нет. Почему так, Полина не задумывалась. Ее сейчас интересовал лишь Тимоха с его болью. С его первой любовью, которую он вынужден ото всех прятать. История, которая ей кажется прозаичной до тошноты, могла потрясти его, оглушить просто. В первый раз всегда так.

Естественно, он хочет переварить ее в одиночестве.

— Где же мне Тимоху теперь искать? — подумала Полина вслух.

— А вы в клубе были? У него же ключи от клуба есть. Я, когда тошно бывает, тоже там музыку слушаю. Я вчера магнитофон домой не забирала…

В клуб они побежали вдвоем. Не открывая, обе прильнули к огромным окнам танцзала. На столе стоял магнитофон, а в просвете между ширмами виднелись Тимохины ноги в носках. Он спал на старом диване.

— Мне поговорить с ним? — спросила Марина.

— Не сейчас. Пойдем.

У магазина они разошлись. Полина мысленно переключалась на домашние дела. Их накопилось достаточно. Но едва она переступила порог своего дома, в калитку забарабанили, и женский истошный вопль огласил окрестности:

— Петровна! Открывай!

— Открыто, — не слишком радушно отозвалась она. Раздражение против постоянного бесцеремонного вторжения в ее личное пространство и время давало о себе знать. Хотелось лечь, вытянуть ноги и полежать с закрытыми глазами. Она вспомнила, что так и не позавтракала сегодня.

В коридоре уже хлопали двери. В проеме выросла крупная фигура Лидии Гуськовой. Всегда хмурое лицо Лидии раскраснелось. Волосы выбились из-под платка, повязанного вокруг головы плотно, по-крестьянски. По выражению этого лица Полина догадалась, что позавтракать ей так и не удастся.

— Третий раз уж к тебе прибегаю, Полина. А тебя все нет…

— Здравствуй, Лидия, садись. Что стряслось?

— Мамке нашей совсем плохо!

— Что с ней?

— Плохо! Кричит, спасу нет! И испарина на лбу… То краснеет, то бледнеет! Не знаю, что делать, Полина! Помоги…

— «Скорую» вызвали?

— Вызвали, а толку-то? Не едут! Пока до нас доберутся, помрет мамка-то! Пойдем к нам, посмотри! Укол, может, какой или еще чего…

— Не могу я уколы… — сказала Полина. — Не имею права лечить без лицензии. Мне уж из района замечание было. Как вы не понимаете?

— Дак что ж, мамке-то помирать теперь из-за твоей лицензии?

Лицо Лидии скривилось, собралось в пучок. Подбородок дрожит, того и гляди она слезу пустит. Полина услышала звук подъехавшей машины. Глянула в окно — Игорь Гуськов.

У Лидии краска отхлынула от лица. Она попятилась от двери, заранее пугаясь того, что может сказать Игорь. Полина не хотела идти к Гуськовым. Будто что-то держало ее, внутри какая-то часть отчаянно сопротивлялась. Игорь вошел, распахнув с улицы все двери. Молча стрельнул глазами на сестру.

— Полина, я за тобой. Привезу туда и обратно. Только сделай что-нибудь, спаси мать!

— Ну как я спасу, Игорь? Я что, волшебница? Полина не знала, чем защитить себя от напора Гуськовых.

В этот раз все события, как назло, наслаивались одно на другое. Хотелось закрыть уши и не слышать никого. Но сама уже вспоминала, куда сунула свой медицинский саквояж и забрала ли у отца тонометр.

Вдруг Лидия, до этого стоявшая в сторонке и молчавшая, сделала шаг к Полине и бухнулась на пол.

— Полина! Христом Богом тебя прошу, поехали с нами! Спаси мать! — завыла Лидия и воздела руки к небу, как на картине Брюллова «Последний день Помпеи».

Полина ошарашенно попятилась от нее.

— Встань сейчас же! Ты что?! Идите в машину, дайте собраться!

У Полины все затряслось — и руки, и нижняя челюсть. Она лихорадочно похватала вещи и вылетела в коридор. Наткнувшись в коридоре на Тимоху, ничего не сумела ему сказать, только неопределенно махнула рукой.

В машине Гуськовы, уже слегка успокоенные согласием Полины, только и ждали, когда она усядется. Едва Полина опустилась на сиденье, Лидия начала «прочесывать» Ирму. Она рассказывала про «подлость, устроенную этой змеей», про то, что «сколько волка ни корми» и что «пригрели змею у себя на груди», а та «сбежала, да еще имела наглость записку Павлу оставить с угрозами. Дескать, станешь преследовать — посажу».

— Мать чуть инфаркт не хватил! — задыхаясь, брызгая слюной, выливала Лидия. Она как будто не замечала упрямого молчания Полины. Та и вопросов не задавала, только чтобы Лидия замолчала. — Это за все добро, что мы ей… Нищета-нищетой пришла! Приданого никакого! Только и знала хвостом крутить!

Полина вылетела из машины и буквально побежала к дому. Ей открыла Людмила. Еще крупнее и угрюмее сестры, она молча пропустила Полину в дом.

Макаровна лежала в гостиной, в подушках, и стонала. Павла видно не было. И на том спасибо. Меньше всего Полине хотелось встречаться с ним. Она боялась не сдержаться и наговорить лишнего.

Завидев Полину, Макаровна тяжко вздохнула и вновь застонала. Грудь Макаровны высоко вздымалась. Она следила глазами за Полиной и ни на секунду не умолкала.

— Ой… ой… в боку, в груди жжет… плохо мне, Полина. Как обручем сковало… — через силу выговаривала Макаровна. — Помоги…

Полина присела рядом, стала трогать живот Макаровны, вздымающийся внушительной горой. Живот был жесткий.

— Слышала небось, что у нас стряслось? — жалобно, с трудом преодолевая одышку, спросила Макаровна. — Стыдобушка-то… Сбежала, говорят, с Володькой Никитиным, шалава!

В изголовье Макаровны, как две змеи, шипели Лидия с Людмилой.

— Где болит? — спросила Полина, прерывая злобные излияния.

— Кругом болит… И в затылке отдает. И особенно — здесь. — Макаровна шевельнула пальцами руки, лежавшей справа на ребрах.

— Закатайте рукав.

Лидия и Людмила бросились исполнять приказание. Давление у Макаровны оказалось высоким, за двести. Но Полину больше смущал жесткий живот, она осмотрела его еще раз.

Макаровна продолжала охать и стонать, а то замирала, прислушиваясь к себе, словно боясь вздохнуть.

— Желчный, Екатерина Макаровна, — сказала Полина. — Я ничего сделать не могу, в больницу надо.

— А давление? — жалобно простонала Макаровна. — Не дождусь ведь «скорой»-то, помру…

— Клофелин есть? — спросила Полина у сестер. Те метнулись в кухню за лекарством.

— Не помогает он мне, — простонала Макаровна. — Пила уж. Сделай укол какой-нибудь! Моченьки моей больше нету…

— «Скорая» приедет, сделает укол, — сказала Полина. — Если вы таблетку выпили, укол от давления больше нельзя пока. Давайте подождем немножко…

— «Скорая»… Не доживу я до «скорой»… — простонала Макаровна. — Делай! Они, може, к вечеру приедут. Или вовсе не приедут.

От двери на Полину уставились четыре колючих глаза. Полина отломила ампулу, распаковала одноразовый шприц.

— Одеколон есть?

Лидия метнулась за одеколоном.

Полина сделала инъекцию анальгина, предупредила:

— Сейчас боль в животе пройдет, но врачи приедут, вы о ней расскажите. А то последствия могут быть всякие. Подробно расскажите, где и что болит.

Сестры закивали.

Полина посидела немного возле Макаровны. Ту отпустило. Она лежала с закрытыми глазами, дыхание выровнялось.

— Подвезти? — предложил Игорь.

Полина поспешно отказалась. Больше всего ей не хотелось встречаться с Павлом. Но — пришлось. На выходе она столкнулась с ним. Он только что приехал, запирал машину в гараже.

— Здравствуй, Петровна! — преувеличенно радушно воскликнул Павел. — Не даем тебе покоя? Как там матушка?

— Ничего страшного, но в больницу ее надо отвезти.