Гибель Помпеи (сборник) - Аксенов Василий Павлович

Повсюду играли оркестры. «Любовная машина» гремела из подвалов, из-под тентов открытых ресторанов. Публика всех возрастов неистово танцевала. Неслыханная во времена цезаризма свобода движений, выпученные глаза, похотливые руки, жуткая помпейская трясучка. Социализм, подражающий капитализму, социалистичен до слез.

Из всех, кому в горящей Помпее было хорошо, мрачному толстяку со свисающими по бокам лысого лба грязными темными патлами было всех хуже. Слоноподобный надменный толстяк слабо и бессмысленно поворачивался в толпе, пока не увидел будку междугородного телефона. Из нее можно было сразу включиться в столичную телефонию, но, странное дело, она была пуста: никому, как видно, не было никакой нужды звонить в Рим. Толстяк зашел в телефонную будку.

– Вы знаете, что мы горим? – спросил он первого, кому удалось дозвониться, коллегу по институту.

– Старик, на ночь глядя философские вопросы! – игриво хохотнул коллега, нормальный, в принципе, мужик, который ничем по сути дела не отличался от меня – такой же лукавый раб поглотившей нас всех коммунальной системы.

– Да не в философском смысле слова, – сказал толстяк. – Помпея гибнет. Вулкан взбесился.

– Ну, это не телефонный разговор, – сердито произнес коллега.

Все, понятно, теперь меня в провокаторы записали. Я повесил трубку и увидел через стекло Арабеллу, которая, подтанцовывая и раскачивая ладонями, возглавляла развеселую компанию. Все там кружились, подтанцовывали. На плечах у Арабеллы мягким кольцом вокруг шеи лежала тихая травоядная змея.

– Эй, выходите! – крикнула мне Арабелла. – Что это вы там пухнете в телефонной будке? Господа, посмотрите, как этот типус распух!

Пара веселых грузин вытащила толстяка из телефонной будки и предложила ему бутылку великолепного вина.

– Где вы такое вино достаете? – удивился я. – Где вы вообще все такое хорошее находите? – простодушно спросил я. – Как это вообще вы, грузины, умудряетесь жить довольно чудесно среди всеобщего убожества?

– Нет проблем, – весело ответили грузины.

Раскаленный кусок скалы угодил в телефонную будку и мгновенно стер ее с лица земли. Лицо же земли разъехалось под нашими ногами шириной в полметра. Мы перепрыгнули через трещину и пошли по набережной вдоль алчущих кайфа очередей и веселящегося внутри горящих кафе люда.

Маленький умный мальчик юннат шел по пятам за Арабеллой и хныкал:

– Тетя, отдайте мне желтопузика. Я взял его на время для изучения из зоологического уголка.

– Дитя! – всплеснула руками Арабелла. – Неужто ты хочешь разлучить нас? Неужто ты не видишь, как нравится твоему желтопузику висеть у меня на шее? Дитя, мы любим друг друга! – она взяла головку желтопузика в свои ладони и поцеловала ее в уста. – Дитя, признаюсь, я и сама – основательный желтопузик, и если ты настоящий юный натуралист, ты должен изучать нас обоих.

Что-то вроде шаровой молнии пролетело над набережной и зависло над главной площадью Помпеи, над зданием горкома и над самой могучей и величественной скульптурой Исторического Великана.

– Мы все желтопузики! – восторженно закричала вся наша компания: магнетическая Арабелла!

То, что зависло вдали над площадью, висело недолго – шарахнуло и рассыпалось мириадом искр. Затем на миг возник фосфорический свет, озаривший главную площадь. Видно было, как падают статуи разных эпох: пограничник, трактористка, танкист, космонавт… и как начинает валиться основная, самая могучая статуя. Она так и застыла в памяти – в наклонном падающем положении, потому что фосфор погас, а грохот ее падения заглушил нарастающий гвалт Помпеи – оркестр, крики, смех и треск пожаров. Мелькнула мысль – а мой-то как там, мой личный ИВ, что с ним?

– Жертв нет! – вскричал тут один из арабелловской свиты. – Исключительное явление природы, товарищи! Извержение вулкана без человеческих жертв. Противовес нейтронной бомбе – материальные ценности уничтожаются, личности остаются! Я так и сообщил в Рим по «вертушке»: жертв нет, стихии противопоставлено мужество!

Всем своим видом человек этот, одетый в официальную пару и со значком нашей пасеки в петлице, должен был как бы олицетворять стабильность нашей всеобъемлющей администрации, но на лице у него дергался малый мускул, а из кармана пиджака торчала початая бутылка коньяку.

Арабелла одобрила его своей мягкой ладонью от щеки до щеки через аккуратную шевелюру.

– Бедное дитя, заброшенное среди огненной стихии! Еще утром вы царили в своем горкоме, а сейчас вы – одинок! Мы не оставим вас! Мужайтесь!

– Я мужаюсь, – секретарь доверчиво смотрел на Арабеллу. – Я так и передал, успел сказать по «вертушке»: стихии противопоставлено мужество.

– Тетя, отдайте желтопузика! – взмолился юннат. – Ему есть пора!

Приблизился некто с чертами утраченной тайной власти, с бутылочкой пепси-колы и стаканом.

– Твое пресмыкающееся, оно жрет пепси-колу? – спросил он юнната, глядя на него все еще пронизывающим взглядом.

– Оно не пробовало, – пробормотал юннат, – но я… лично я, товарищ полковник, ем пепси-колу с удовольствием.

Полковник в штатском, шеф местного отдела центурионов в штатском, стал наливать в стакан пузырящуюся пепси-колу и угощать юнната и змею. Мальчик жадно глотал чужеземный напиток, а то время как желтопузик лишь деликатно поклевывал коричневую влагу, свешиваясь с плеча Арабеллы. Компания наша разрасталась и превратилась уже в толпу. Шли мужчины и женщины, юноши и старики, прыгали дети и собаки, шмыгали кошки, тащились, словно овцы, тигры из местного цирка – и все это двигалось за любимицей всего нашего народа, метрополии и варварских областей, телевизионным миражом Арабеллой.

Некогда она пела выразительным голосом по чердакам и подвалам Рима и была известна лишь чердачно-подвальной элите, как вдруг явилась среди суконных рыл на ТиВи, странное существо с гипнотическим голосом, и весь наш дикий народ, уставший от своих завоеваний, не освистал ее, но возлюбил. Какое чудо внедрило ее в телесеть и не было ли это одним из первых симптомов нынешней тектонической бури?

Куда мы шли? Почему-то в гору, поближе к огоньку. По узким горным улочкам Помпеи мимо горящих домов мы поднимались ближе к пеклу, на Холм Славы. В домах взрывались самогонные аппараты, лопались трубки телевизоров, плавились зеркала, но жители почему-то как бы не замечали гибели имущества, все торопились поймать хоть какой-нибудь «кайф» и присоединиться к нам.

– А вы опять помолодели, дружище, – сказала мне Арабелла. – Где ваш мутный взгляд?

Я и впрямь чувствовал какую-то странную молодую легкость. Все легче и веселее я перепрыгивал через струи раскаленной лавы, растекающиеся по брусчатке. Однажды в каком-то осколке стекла среди десятков лиц мелькнуло и мое отражение – таким я, кажется, был лет двадцать пять назад, в студенческие времена.

Странные возрастные изменения происходили во всей процессии: юннат, например, в своих коротких штанишках напоминал теперь большущего зануду-доцента, а шеф тайной службы – дрочилу-гимназиста из тех, что вечно торчат в школьных туалетах.

– Остановитесь! – вскричал вдруг секретарь горкома. – Вот база спецснабжения!

Перед нами были тлеющие руины ничем не примечательного особняка. Рядом с ним ярко полыхал черный лимузин «Тибр».

– За пять минут до гибели горкома я отдал распоряжение Ананаскину произвести здесь полную инвентаризацию, – волнуясь, объяснял секретарь горкома. – О нет, Арабелла, уверяю, мне лично ничего не надо, просто любопытно, каковы результаты.

В «Тибре» взорвался бензобак – пастораль на фоне огненного урагана. У базы спецснабжения отвалилась дверь, и на крыльце появился Ананаскин, сгибающийся под тяжестью огромного копченого осетра.

– Вот все, что удалось спасти, – прохрипел он.

– Милый Ананаскин! – воскликнула Арабелла. – Скромный секретный снабженец, тихий распределитель по труду! Ты дрожишь, Ананаскин? Мужайся! Поцелуй желтопузика и присоединяйся к нам!

Охающий Ананаскин приложился к змеиным устам. Тут же кто-то пришел к нему на помощь, потом второй, потом третий добровольно подставил свои плечи под бревно осетровой туши.

Мы приблизились уже к вершине Холма Славы, где среди разрушенных барельефов трепетала ленточка Вечного Огня, такая трогательная в буйстве Огня Невечного.

– Не для нас рыбка плавала, не для нас ее и коптили, – кряхтел Ананаскин. – Человека ждали! Теперь уж чего темнить – самого проконсула! К счастью, не прилетел…

– Как это не прилетел? – сказал человечек из-за его спины. – Кто же тогда помогает вам в добровольной переноске осетрового бревна?

Человечек оказался тем, кого с трепетом уже вторую неделю ждала вся помпейская администрация, – проконсул из Рима. Оказалось, что самолет его сел прямо в лужу из магмы и влип, как муха; авто не подали, охрана по парикмахерским разбежалась. Теперь проконсул шел среди всех и старался не выделяться.