Дыхание богов - Вербер Бернар

– Привет, Мишель, привет, Мата, – здоровается певица.

Мы идем за другими учениками и попадаем на песчаный берег, которого я не видел раньше, потому что приземлился намного севернее. Это место для отдыха, напоминающее спортивный клуб при отеле на «Земле-1».

У моря расположен буфет, где оры и Времена года подают прохладительные напитки со льдом, фруктами и соломинками.

Ученики беседуют между собой. До меня доносятся обрывки разговоров. Двое обсуждают историю «Земли-1», пытаясь понять, что происходит на «Зем-ле-18».

– Афиняне опередили других благодаря одной мелочи, которую изобрел гражданин Афин. Скамьи гребцов стали обивать кожей, и гребцы могли теперь скользить вперед и назад по скамье. Таким образом, руки их теперь сгибались под одним углом, и они выиграли десять процентов мощности. Этого было достаточно, чтобы побеждать в сражениях.

– Греки побеждали на море, а римляне – на земле.

– Да, но если греки ограничивались тем, что назначали наместником лояльного к ним царя, римляне проводили настоящую оккупационную политику на захваченных территориях, оставляли там постоянный гарнизон. Они хотели быть уверены, что соберут свои налоги.

– Как бы то ни было, римляне оставили после себя дороги и много памятников.

– Да, они строили дороги, чтобы лучше грабить завоеванные земли. На закате римской империи в столице было собрано столько богатств, что они уже не знали, куда девать деньги.

– Почти как испанцы после завоевания Америки. Переизбыток золота разрушает империю.

Я понимаю, что в Олимпии готовят не только отличных правителей, но и теоретиков божественного ремесла.

Рядом двое других учеников беседуют о бунтах.

– Я знаю, что с этим делать. Нужно найти зачинщиков и изолировать их. Остальные будут предоставлены сами себе. Во время восстания бунтовщики становятся сообществом. Полиция, чтобы лишить их мотивации, должна заставить восставших снова стать отдельными личностями. По одиночке они беззащитны и не хотят проблем.

Я больше не хочу слышать разговоров «о работе».

Рядом одни боги-ученики играют в шахматы на походном столике, вкопанном в песок, другие – в го, в ролевые игры, в «Ялту» – игру, в которой на треугольном поле передвигаются белые, черные и красные шахматные фигуры.

Густав Эйфель против Прудона и Бруно.

– Привет, Мишель, привет, Мата! Хорошо провели ночь? – подначивает Эйфель.

– Никто не заметил, как вы ушли вчера вечером. Скрылись, как воры, – добавляет Бруно.

Не придумав оригинального ответа, я здороваюсь с остальными.

– Привет, Жорж.

– Привет!

Сегодня утром нет занятий, сражения, напряжения, и я чувствую себя необыкновенно легко.

– Давай сядем здесь, – предлагает моя спутница, указывая на свободное место, где можно постелить полотенца, – между Лафонтеном и Вольтером.

– Отлично, – соглашаюсь я, надевая солнечные очки.

На берегу двое учеников играют в волейбол, перебрасывая мяч через сетку.

Я подхожу к группе учеников, играющих в карты. Я не сразу узнаю, что это за игра. Потом вспоминаю, что читал о ней в «Энциклопедии»: это Элевсинская игра. Она отлично подходит к этому месту, потому что игрокам нужно найти… правила игры.

Другие ученики купаются. Кажется, вода довольно прохладная. Они заходят в воду постепенно, обливая шею, плечи и живот. Эдит Пиаф напевает, чтобы подбодрить себя: «Нет, я ни о чем не жалею».

– Хорошая вода? – спрашиваю я.

Передо мной возникает сатир и тянет за руку:

– Хорошая вода, – повторяет он.

– Оставь меня в покое, – говорю я.

– Оставь меня в покое, оставь меня в покое, оставь меня в покое.

Эти сатиры со своей манией всех передразнивать прямо наказание какое-то.

– Сначала немного холодно, а потом уже и вылезать не хочется, – отзывается Симона Синьоре. Она стоит в воде по шею.

Я вытягиваюсь на полотенце.

– Что будем делать?

– Отдыхать, – отвечает Мата Хари.

Мне кажется несколько безнравственным вылезти из постели, чтобы спать на пляже, но я подчиняюсь. Вдруг кто-то загораживает солнце.

– Можно сесть рядом с вами? – спрашивает Рауль Разорбак.

– Конечно, – разрешает Мата Хари.

Мой друг устраивается на песке.

– Я хотел сказать тебе, Мишель, что твои люди-дельфины и китовый порт… В общем… В общем, мне очень жаль, что так вышло.

Он говорит так, словно его народ действовал сам по себе. Словно он отец детей, которые случайно разбили окно мячом.

– Ты сожалеешь, что дал тем, кто выжил, сбежать морем? – усмехаюсь я.

– Нет, я говорю серьезно. Я считаю, что во многом действовал неумело, и моя реакция на твои действия была слишком примитивной. Это ответный удар на действия твоего Освободителя. Я не был готов к тому, что все может рухнуть, повинуясь воле одного решительного человека.

Я стараюсь остаться безразличным.

– В игре много неожиданностей.

– После ужина мы с теонавтами собираемся устроить вылазку в Оранжевую зону. У нас есть шлемы. Помнишь, я тебе говорил, и…

– Постойте, я тоже предполагала сегодня отправиться в исследовательскую экспедицию, – протестует Мата Хари, которая слышала наш разговор.

– Да, и куда же?

– На материк пяти чувств.

Я улыбаюсь и целую ей руку.

– Очень жаль, Рауль, – отвечаю я. – Сегодня вечером обойдетесь без меня.

Оры устанавливают рядом с нами гриль для барбекю. Рауль идет купаться.

Мы с Матой Хари греемся на солнце, словно ящерицы.

– Сегодня вечером я не пойду с Раулем и не останусь с тобой, – говорю я.

Мата Хари сдвигает очки на нос и внимательно смотрит на меня.

– Что же ты будешь делать?

– Ничего особенного.

– Скажи мне, иначе я не оставлю тебя в покое.

Я шепчу ей на ухо:

– Я хочу продолжить партию.

– Но это запрещено. Сейчас каникулы. Наши народы живут без нас, по тому сценарию, который мы им дали.

– Вот именно. А я хотел бы изменить мой сценарий.

Мата Хари смотрит на меня с беспокойством:

– Мы ничего не можем сделать. У нас нет доступа к игре.

Я целую ее.

– Я уже делал это.

– Значит, это ты – тот наглый гость, о котором говорил Атлант?

– Я и Эдмонд Уэллс. У нас не было выбора. От наших народов осталась кучка потерпевших кораблекрушение, шторм трепал их в море на утлом суденышке. Нам оставалось нарушение правил или гибель.

– Теперь я понимаю, как вам удалось создать такую развитую цивилизацию на острове Спокойствия[19].

– Мне кажется, снова наступил переходный этап. Оставить сейчас мой народ на целый день без присмотра, это… это слишком большой риск.

– Мой народ защитит твоих людей.

– Но мои люди живут не только среди людей-волков. Люди-дельфины рассеяны по всему свету, и везде они либо рабы, либо угнетенное меньшинство. Я не могу бросить их.

Ее лицо совсем близко.

– Ты одержим демоном игры.

Эти слова удивляют меня.

– Вот на эту приманку сатана и поймает всех нас. Он ловит нас на страсти быть богом.

– Что плохого в нежелании проиграть?

– Вы, мужчины, все одинаковы. Когда речь идет о власти, вас не удержать.

– Если хочешь, можешь пойти со мной.

– Я хотела провести чудесный вечер с тобой. А ты уже говоришь со мной о работе!

Она отворачивается.

– На что ты надеешься? Привести твой народ обратно в исконные земли людей-дельфинов?

– Почему бы и нет?

Она пожимает плечами.

– Неужели ты так любишь своих смертных?

– Бывает, что они раздражают меня, иногда вызывают нежность, но чаще – беспокойство. Я не могу быть равнодушен к их страданиям.

Я прижимаюсь к ее спине, обнимаю, кладу голову ей на плечо.

– С тех пор как я люблю тебя, я сильнее люблю и их тоже. Должно быть, любовь заразна.

Я целую ее локоть. Это место мои губы еще плохо знают.

Она оборачивается и улыбается мне. Мои слова попали в цель. Она смотрит мне в глаза. И мрачнеет.

– А если ты попадешься?

Оры установили мангал. Теперь Времена года помогают им насаживать барана на вертел.

– Во всяком случае, со мной не случится ничего хуже того, что ожидало у Горгоны. Есть много способов погибнуть, а так я хотя бы попытаюсь помочь своему народу. Зачем мне жить, если он погибнет? – добавляю я.

Она отталкивает меня.

– А обо мне ты не подумал? Мы вместе не больше суток, а ты уже готов оставить меня вдовой!

Я предлагаю искупаться. Вода прозрачна и прохладна, но в меру. Чудесный день. Я плаваю. Мата Хари плывет кролем рядом со мной. Я предлагаю плыть в открытое море. Мне всегда нравилось далеко заплывать. Но Мата не хочет удаляться от берега. Я уплываю один.

И тут я замечаю дельфина, который выпрыгивает из воды.

Я плыву к нему.

Меня охватывает странное чувство. Предчувствие. Я знаю этого дельфина.

– Эдмонд Уэллс? Это ты, Эдмонд?

Какой прекрасный конец для души – стать дельфином в океане, в царстве богов.