Дыхание богов - Вербер Бернар

Зевс погружается в воспоминания.

– О, сексуальность! Это не лежало на поверхности. Я искал на ощупь. Пробовал разные системы, например сороконожек. Что-то вроде соединяющихся крючков. И в один прекрасный день я придумал пенис, увеличивающийся в результате набухания пещеристых тел. Кожа должна быть очень эластичной и в то же время прочной, чтобы выдержать давление. И еще нужно было продумать систему крепления. Это был настоящий вызов инженеру, химику и архитектору. Нужно было проанализировать каждый миллиметр зоны, выделяющей смазку, зоны, подвергающейся трению. Тестикулы должны были находиться снаружи, чтобы сперматозоиды хранились на холоде. Конечно, если бы сейчас пришлось все делать заново, я бы кое-что переделал. Это все-таки чересчур сложно.

Он поворачивается ко мне.

– В какой-то момент я решился отказаться от идеи, что одно существо должно проникать в другое. Я собирался взять за основу систему половых контактов, принятую у некоторых насекомых, – самец втыкает в землю иглу, снаружи остается мешочек с его спермой. Самка садится сверху, мешочек оказывается у нее внутри и лопается там. Это отлично работает у земноводных и рыб. Но все-таки это было не совсем то. Ведь иголку могло сожрать любое животное.

Зевс открывает дверь в глубине музея. Следующий зал похож на лабораторию биолога. На стеллажах вдоль стен расставлены банки с формалином, в котором плавают трупы животных и человеческие органы.

Зевс обращает мое внимание на скульптуру, изображающую человека, лишенного кожи, – видны все его мускулы.

– Ты вспоминаешь лабораторию Гермафродита? Я знаю. Этот опереточный полубог считает, что сравнялся со мной. Он повторяет все, что я делаю, лишь только какая-нибудь информация просочится из дворца. Здесь, в этой самой комнате, мне пришла в голову мысль о вторичных эрогенных зонах. Особенно я развил их у женщин. У мужчины я все сконцентрировал вокруг основного нервного центра – пениса. Иначе их бы возбуждало все вокруг. Это не очень удобно, если приходится воевать. Затем нужно было завершить отделку. Я решил, что женщины будут испытывать более интенсивный оргазм, чтобы им не хотелось вставать сразу после полового акта и сперматозоидам не пришлось бы карабкаться наверх, как альпинистам.

Зевс проводит рукой по бюсту, голова которого похожа на его собственную.

– В человеке все требовало самой тщательной отделки. Взять хотя бы глаза. Посмотри хорошенько. Ресницы, чтобы пыль не попадала в глаза. Брови, чтобы вода не заливала глаза во время дождя. Глаза посажены в глубине, чтобы тень надбровных дуг защищала их от солнца. Зрачок, который сужается и расширяется в зависимости от яркости освещения. А также увлажнение и постоянная очистка роговицы слезами.

Зевс касается руки статуи.

– О, человеческая рука! Шедевр, венец всего. Я долго не мог решить, сколько сделать пальцев. Сначала я предполагал остановиться на семи, но кулак плохо сжимался. Ногти – мелкий штрих отделки, «made in Олимпия». Твердое покрытие, благодаря которому можно скоблить и которое постоянно обновляется. А ноги? Малая площадь соприкосновения. Постоянный поиск наилучшего способа сохранять равновесие, чтобы конструкция оставалась в вертикальном положении даже во время бега. Об этом мало кто знает, но в ступне полно датчиков, которые незаметно для человека выравнивают положение тела в зависимости от смещения центра тяжести.

Меня мучает один вопрос. Если Зевс изобрел все это, почему же он сам выглядит как человек.

– Ты понял? Я закончил работу над человеком, и результат настолько мне понравился, что я решил сам принять такую форму.

– Но как же вы выглядели до того?

– Никак.

Он улыбается, ему понравился собственный ответ. Его загадка без конца всплывает в разговоре.

– Да. Бог решил подражать своему творению. Как кутюрье, создавший одежду, которую хочется одеть самому. В Библии сказано: «Бог создал человека по своему подобию». Все как раз наоборот: «Бог воссоздал себя по подобию человека». Я принял его облик. У меня появились руки, лицо, половой орган, который я так долго выдумывал.

Я перевариваю эту мысль, из которой следует множество выводов.

– Дальше я наблюдал за тем, как творит человек, и стал подражать «творениям моего творения». Я позаимствовал его одежду – тогу. Ее придумал не я, но ты видишь – я с удовольствием ношу ее. Я копировал его дома – этот дворец построен по образцам греческого и римского зодчества. А чувства? Любопытство, меланхолию, ревность, ненасытную гордыню, испорченность, наивность, досаду, самодовольство и многие другие придумал человек, пользуясь теми инструментами, которые я ему дал.

Зевс идет дальше, я вижу картины и скульптуры на религиозные темы, относящиеся к разным эпохам.

– Мои творения создали мифологию. Сами того не подозревая, они предложили мне новые формы для воплощения. Люди выдумали Осириса, и я был Осирисом. Они выдумали Гильгамеша, и я был Гильгамешем. Они выдумали Ваала, и я был Ваалом. Они выдумали Зевса. Я стал Зевсом. Отличная шутка. Человек, наделяя богов своей внешностью, выдумал их силой своего воображения. К какому выводу мы приходим? Человек… создал Бога по своему подобию.

Он доволен этой фразой. Снова приглушенно смеется, словно то, что он рассказывает, его и веселит, и удивляет.

– Значит… Все, что говорится о вас в мифах…

– Я старался жить так, как будто это правда. К счастью, я могу принимать любую форму. Я могу выглядеть как угодно, воплотиться в образе любого персонажа, прожить любой миф. Они верили, что я повелеваю молниям? Я стал повелителем молний. Они верили, что я ветреный? Я стал таким. Они верили, что восседаю во главе совета богов? Я создал других богов. Они думали, что я сын Кроноса? Я дал жизнь Кроносу.

– А Олимп?

– Я создал его когда-то на «Земле-1». А в 666 году, согласно вашему летосчислению, я покинул «Землю-1» и поселился здесь, в очаровательном уголке космоса.

– Почему вы скрылись здесь?

– Потому что человечество вызывает у меня отвращение. В них все-таки слишком много животного. 666 – число зверя. Но зверь – это они сами… Смешно.

Я с любопытством смотрю на него.

– Уезжая, я захватил с собой открытки с видами моего прежнего божественного жилья. Я воссоздал здесь Эдем по образу Олимпа с «Земли-1». Я даже улучшил его. Значительно улучшил. Гора намного выше. Дворцы больше. Животные забавнее. Боги более карикатурны. Короче, спектакль веселее. Все это, как я уже говорил тебе, существует для развлечения.

Я думаю об Афродите. Значит, она просто часть декораций, выдуманных Зевсом.

– А другие боги знают, что они созданы по мотивам человеческой мифологии?

– Нет. Они, конечно, чувствуют, что с их существованием связана какая-то тайна. Они знают, что я хранитель последней тайны. Истины. Поэтому они время от времени являются сюда и задают вопросы… как ты. У них это стало навязчивой идеей. Они хотят знать, кто они на самом деле и почему живут так долго.

– Поэтому Сфинкс преграждает им дорогу? Зевс кивает.

– Как правило, никто не может разгадать загадку. Они все замкнуты на своем эго. Они раздуваются, как шар, и не могут пройти в узкую дверь. Я не думал, что кто-то сможет обойти Сфинкса. Обычно достаточно приставки «бог», чтобы ученики возомнили о себе невесть что.

Зевс предлагает продолжить осмотр.

– Тебе удалось пройти, потому что у тебя психологическая болезнь. У тебя очень своеобразный невроз.

Я жду, когда он разъяснит свои слова.

– Ты себя недооцениваешь. До такой степени, что даже удивительно. В принципе на «Земле-1» тебе бы надо было обратиться к психотерапевту. У тебя удивительно негативное представление о себе самом. Ты считаешь, что ты «меньше, чем ничто».

Типично французский оборот приобретает в нашем разговоре странное значение.

– А если ты меньше, чем ничто, то стоит лишь немного подняться над собой, и ты – ничто!

Собственные слова опять вызывают у него приступ веселья.

– Вот так ты и обыграл Сфинкса. Так ты обыграл меня. Из-за избытка смирения. Браво! И вот я все тебе рассказываю, в то время как с двенадцатью олимпийскими богами даже не разговариваю. Но мне хотелось, чтобы ты разобрался с собственной самооценкой.

– Поэтому вы заставили меня пройти испытание в клетке?

Зевс подмигивает.

– Ты уверен, что в живых остался «именно тот Мишель»?

– «Именно тот» – это Мишель, в котором моя душа.

– «Именно тот» – это тот, которого ты способен любить. Любишь ли ты себя немного больше теперь, когда поднялся на гору и говорил с самим Зевсом?

– На самом деле я еще не осознал, что со мной происходит.

– Вот в чем проблема с теми, кто «меньше, чем ничто». Они получают награду, но чувствует себя настолько недостойными, что не ценят ее.

Он встает передо мной. Его лицо уже не так сурово.

– Ты представлял меня именно таким? И таким ты представлял себе Зевса греческих мифов? Признайся, что, когда ты только попал сюда, ты был впечатлен моим видом. Чего ты ждал?