Смех Циклопа - Вербер Бернар

Спокойно. Попытаемся свести все к шутке.

— На вашем месте я бы даже не колебалась.

Он понимающе улыбается.

– Несмотря ни на что, я остаюсь джентльменом. Я оставляю вам выбор. Вы предпочитаете выстрел в сердце или в голову?

– Это еще что такое? Кого это ты собрался убивать?!

Тадеуш и Лукреция оборачиваются.

Перед ними Анна Магдалена Возняк в ночной рубашке в ярко-розовый цветочек.

– Что ты тут делаешь, мама? Иди спать! Это просто воровка, которую я поймал на месте преступления.

– Я все слышала, ты хочешь ее убить! Я знаю эту девушку. Это прелестная журналистка из «Современного обозревателя».

– Ну и что?

– Это будет преступление, Таду.

– Хватит, мама. Все очень серьезно. Скоро час ночи, журналисты в такое время не приходят. Она преступница, которая выдала себя за журналистку, чтобы все выведать. Она обманула тебя. Иди спать, я сам разберусь.

Но пожилая женщина подходит к сыну и хватает его за ухо. Он морщится от боли.

– Таду, ты ничего не перепутал? Я десять лет подтирала тебе задницу и укладывала в постель. Если кто-то из нас двоих должен сказать: «Иди спать», то это точно не ты!

Вот он, рычаг. Мать. Я всегда о нем забываю, потому что у меня нет родителей. А зря. Он очень мощный. «Страх вызвать недовольство матери». Большинство мужчин становятся маленькими детьми, как только появляется их мать. Наверное, даже Аттила и Аль Капоне боялись рассердить мать. Не вмешиваться. Она сделает все вместо меня.

— Но, мама! Ты сама не понимаешь, что говоришь!

– Молчи, Таду! Ты что же, думаешь, я не знаю, чем ты занимаешься?! Я слишком долго молчала! Хватит. Довольно крови! Довольно убийств!

– Мама, перестань, мне больно! А что, если это она убила Дария?

– Глупости! Ты просто не хочешь признать, что неправ! Перестань сейчас же, или я вымою тебе язык с мылом!

– Нет! Только не с мылом!

Анна Магдалена хватает револьвер за дуло и сует к себе в карман. Воспользовавшись тем, что о ней забыли, Лукреция убегает. Никто ее не преследует. Она покидает поместье точно так же, как попала в него, и направляется к кустам, в которых они оставили мотоцикл.

Лукреция не сомневается, что Исидора уже и след простыл, но он сидит в коляске и играет в какую-то игру на мобильном телефоне.

– Я вас уже заждался, – ворчит он.

– Шкатулка у вас? И вы меня ждете?

– Конечно. Я знал, что вы обязательно выпутаетесь.

– Вы могли бы остаться и помочь мне! Все-таки вы трус, Исидор… Джентльмены не удирают, бросив женщину в опасности.

Он задумывается, потом кивает.

– Не спорю, я трус. А теперь, если вы ничего не имеете против, предлагаю завести мотоцикл и уехать. Они скоро бросятся за нами в погоню.

Исидор и Лукреция уносятся в ночь.

Отъехав подальше от дворца Возняк, Лукреция врубает радио на полную мощность. Звучит старая композиция Pink Floyd «Shine on your crazy Diamond».

Она мчится на мотоцикле, ее волосы, выбившиеся из-под шлема, летят по ветру, в коляске сидит Исидор и держит в руках «Шутку, Которая Убивает». Впервые за долгое время Лукреция чувствует, что действительно счастлива.

1688 год нашей эры

Франция, Париж

Пьер Карле де Шамблен де Мариво родился через пятнадцать лет после смерти Мольера. Закончив учебу, он работал журналистом сначала в «Новом Меркурии», потом во «Французском зрителе». Мариво женился на дочери богатого человека, и ее приданое позволило ему быстро сколотить состояние. Он завел влиятельные знакомства в Париже, у него появилась мечта сделаться драматургом.

Но 1720 год стал для него роковым. После краха банка «Лоу» он потерял все деньги. Его первая пьеса «Ганнибал» с треском провалилась. В том же году умерла его жена.

Однажды какой-то незнакомец постучал в его дверь. Он сказал Пьеру Карле, что его пьеса отличается удивительной психологической тонкостью характеров и он должен посвятить свой талант не трагедии, а комедии.

Незнакомец посоветовал ему посмотреть представления комедии дель арте и сходить в театры, где еще играли Мольера. Мариво ответил странному гостю, что мечтает стать членом Французской академии и поэтому должен писать только серьезные произведения.

Гость предложил ему не спешить и поближе познакомиться с комическим театром. «Популярный – еще не значит посредственный», – сказал он. И добавил: «Заставить человека смеяться труднее, чем заставить его плакать».

Эта фраза произвела на Мариво большое впечатление.

– Критикам понравиться легче, чем широкой публике.

И эта мысль удивила и позабавила Мариво.

– Народ – более справедливый судья, чем напыщенные самодовольные аристократы в париках. В отличие от простого зрителя, они все время оглядываются на моду, которая помогает им чувствовать собственную значимость. Это проверено временем.

– Кто вы? – спросил Мариво.

– Человек, который хочет открыть вам глаза на ваш талант.

– Я чувствую, что вы чего-то не договариваете.

– Ну, хорошо. Скажем, я принадлежу к группе людей, которые внимательно относятся к действительно одаренным авторам.

– К группе людей?

– К тайному обществу, одна из целей которого – убеждать талантливых драматургов не тратить силы на трагедии.

– Но зачем смешить людей? Это нелепо.

– Смешное запоминается, – ответил незнакомец. – Комическое лучше воздействует на умы, чем трагическое. Обстоятельства, вызывающие смех, отпечатываются в сознании и имеют гораздо более сильный и долгий воспитательный эффект. Забавляя современников, вы можете изменить их жизнь. Как гласит латинская поговорка, Castigat ridendo mores – «Смех улучшает нравы».

Таинственный гость и его рассказ о секретном обществе, помогающем автору не скатиться в болото элитарной трагедии, произвели на Мариво такое сильное впечатление, что он написал первую комедию: «Арлекин, любовью исправленный», имевшую некоторый успех, во всяком случае достаточный, чтобы Мариво решил написать продолжение. Так появилась пьеса «Игра любви и случая».

Но Мариво не хотел ограничиваться комедиями, он жаждал высказать и свои философские взгляды. В последующие годы он написал утопии «Остров рабов» и «Новая Колония». В этих пьесах Мариво утверждал, что человеческая натура сильнее любых обстоятельств, любых жестких правил, устаревших обычаев и социальных норм.

Мариво сочинил около тридцати комедий, в том числе «Двойное непостоянство» и «Ложные признания». Он был популярен в народных парижских театрах, но признания интеллектуалов не добился.

Его главным противником стал Вольтер, так же как и Мариво, претендовавший на место во Французской академии. Оба литератора ненавидели друг друга. Вольтер находил творчество Мариво искусственным и легковесным. Мариво называл Вольтера любителем читать нравоучения.

В ожесточенной борьбе победил Мариво, ставший в 1742 году секретарем Французской академии.

Невзирая на это, критики и парижские интеллектуалы не поддерживали Мариво. Хотя его пьесы пользовались народной любовью, ставить их ему было все труднее. Его талант так и остался непризнанным при его жизни. Ему помогали лишь его тайные друзья, и умер он в бедности.

Лишь сто лет спустя Сент-Бев вновь открыл для мира его творчество и позволил ему заиграть всеми гранями. И публика, и критики единодушно пришли в восторг. И Мариво сделался вторым самым популярным драматургом Франции… после Мольера.

Великая Книга Истории Смеха.

Источник: Великая Ложа Смеха

Рука Исидора медленно гладит шкатулку с тремя буквами на крышке. Другая его рука лежит на замочке, который можно легко открыть без помощи ключа. Лукреция испуганно останавливает его.

– Чего вы боитесь, Лукреция?

– Не знаю, у меня плохое предчувствие. Дарий Возняк взял в руки подобную вещь и умер.

Исидор пожимает плечами.

– Бросьте ваше ребячество. Текст не может убить. Это просто слова, буквы. Несколько маленьких значков.

Исидор отталкивает руку Лукреции и открывает стальную шкатулку. Достает свернутые листки бумаги, разворачивает и читает.

Лукреция закрывает глаза.

Он сейчас умрет. Вот к чему привело это расследование! Сейчас умрет самый дорогой для меня человек.

Мари-Анж права. Я совершенная мазохистка. Всеми моими поступками руководит бессознательное стремление уничтожить то, чем я дорожу. Сначала я хотела лишить себя жизни, теперь я лишусь Исидора.

Исидор продолжает читать. Лукреция открывает глаза, смотрит на него и хмурится.

Что-то уж очень долго. Может быть, шутка длиннее, чем я думала.

Она ждет какой-нибудь реакции со стороны Исидора. Он переворачивает страницу и продолжает читать.

Есть и вторая страница?!

Он озабоченно качает головой и переходит к третьей странице.

Там есть даже третья страница!