Стыдные подвиги (сборник) - Рубанов Андрей

Через два месяца меня посадили в следственный изолятор.

Через пять лет мы снова встретились. Внешне Евгеша Строитель совсем не изменился, даже не пополнел. Платил зарплату четверым сварщикам и пятерым разнорабочим. Быстро подсчитав в уме, я понял, что все это время темпы восхождения оставались неизменными: один человек в год. А когда их стало девять, пришлось и прораба нанимать.

То есть, говорил Евгеша, наливая мне хорошего молдавского коньяку, если девять человек работают на десятого, то еще нужен одиннадцатый, который сам не работает, но контролирует и стережет.

Конечно, его внутренняя метаморфоза была очевидна: уверенный в себе, Евгеша то и дело выхватывал телефон и грубо материл собеседника — наверное, того самого прораба. Шутки насчет безволосой головы тоже стали другими. «А тебе, лысый, я телефон не скажу!» — процитировав эту фразу из рекламного ролика клиники «Real Trans Hair», Евгеша нетрезво хмыкнул и добавил, что люди из упомянутой клиники — жлобы; за пересадку волос просят сорок тысяч долларов.

Я задумался. Понимать бизнесменов надо уметь. Я умел. Евгешина фраза означала: 1. у него есть сорок тысяч долларов; 2. эти сорок тысяч — не последние, раз человек подумывает о пересадке волос; 3. Евгеша переживает насчет внешности, хочет нравиться женщинам, — заимел то есть вкус к жизни.

А вкус к жизни — о, это очень важно. Работаешь десять лет, проклиная себя и весь мир, учишься на ходу, суетишься, налаживаешь, считаешь и пересчитываешь, успокаиваешь недовольную жену, выкраиваешь на детей, жрешь раз в день какую-нибудь бесконечную курицу с макаронами, если есть курица, или макароны без курицы, и вдруг понимаешь, что — вот, победил, можно есть рыбу и стейки, и отдыхать по воскресеньям, и ходить в кино, и съездить в Арабские Эмираты. Приобрести костюм и галстук, помочь другу, дать тестю денег на операцию по удалению почечного камня, устроить дочь в художественную школу, — а впоследствии даже задуматься о пересадке волос с затылочной части на лобную.

Евгеша был в порядке. Показал фотографии с верблюдами и пирамидами. Звонко щелкнул недавно вставленными зубами.

База его — офис и двор, заваленный полосами и лоскутами металла, тавром, двутавром и прочими стальными полуфабрикатами, — располагалась в особенном месте, в парикмахерском училище; когда-то здесь получила диплом моя жена. Повсюду пахло лаком для волос, слышался смех и крики начинающих куаферов, бродили девочки с волосами, выкрашенными в цвета, несуществующие в природе.

Хитрый Евгеша бесплатно (или с большой скидкой) делал здесь ремонты, красил полы, вставлял стекла и в обмен имел в распоряжении обширную территорию на задах.

Прямо под окном его маленького кабинетика стояли в ряд три авто: новенькая японская малолитражка, огромный автокран и — третьим в ряду — тот самый грузовичок. Теперь потрепанный и ржавенький. Чуть перекошенный даже.

«До сих пор жив», — сказал я, ища в себе ностальгию и не находя ее.

«Покупай, — небрежно сказал Строитель. — Тебе отдам дешево. Хочешь работать — садись за руль и работай».

Я не сомневался ни секунды. Пять лет назад я без дискуссий вытащил из кармана пять тысяч долларов, чтобы грузовик кормил моего приятеля, — теперь я без дискуссий вытащил из кармана триста долларов, и тот же самый грузовик стал кормить меня.

К черту дискуссии — лучшие покупки совершаются не глядя.

Грузовик оказался полумертвым, он хрустел, скрипел и дрожал. Все, что могло подтекать, подтекало. Все, что могло рассохнуться и треснуть, — треснуло и рассохлось. Я призвал в партнеры сидевшего без работы Сашу Моряка, — тот пришел в восторг и за три недели при помощи набора ключей и ящика водки привел покупку в божеский вид.

Обмыли по всем правилам: разбив об колесо бутылку пива.

Увидев грузовик, жена долго смеялась.

«Садись, — предложил я. — Прокачу».

«Ты с ума сошел, — ответила Ирма. — Вдруг меня кто-нибудь увидит?»

«Как хочешь», — сказал я.

И уехал, распевая старую песню:

• Прокати нас, Ванюша, на тракторе,
• До околицы нас прокати.

3

Имея дело с легковой машиной, надо непрерывно заботиться о ее внешнем виде. Мелкая царапина — неприятность. Ржавчина — драма. Вмятина — едва не трагедия.

Повредив полированный бок своего седана, гражданин два дня пьет от горя; на третий день опустошает семейную кассу и спешит в автосервис.