Таинственная страсть. Роман о шестидесятниках - Аксенов Василий Павлович

• Уважьте пальцы пирогом,
• в солонку курицу макая,
• но умоляю об одном —
• не трожьте музыку руками!

• Нашарьте огурец со дна
• и стан справасидящей дамы,
• даже под током провода —
• но музыку нельзя руками.

• Она с душою наравне.
• Берите трешницы с рублями.
• Но даже вымытыми не
• хватайте музыку руками.

• И прогрессист и супостат,
• мы материалисты с вами,
• но музыка — иной субстант,
• где не губами, а устами…

• Руками ешьте даже суп,
• но с музыкой — беда такая!
• Чтоб вам не оторвало рук,
• не трожьте музыку руками.

И дальше еще несколько пассажей из недавнего:

• Да здравствуют прогулки полвторого,
• проселочная лунная дорога,
• седые и сухие от мороза
• розы черные коровьего навоза!
• …………………………..
• Зачем в золотом ознобе
• ниспосланное с высот
• аистовое хобби
• женскую душу жмет?
• …………………………..
• Гляжу я, ночной прохожий,
• На лунный и круглый стог.
• Он сверху прикрыт рогожей —
• чтоб дождичком не промок.

• И так же сквозь дождик плещущий
• космического сентября,
• накинув Россию на плечи,
• поеживается Земля.

И все так легко. Так звонко. Так гениально! И на обратном пути с террасы можно так же легко, гениально и звонко поцеловать родную Фоску в щеку и в губы Катю, по дружески и на «ты».

Потом поднялся Григ Барлахский. Он был в одной тельняшке без рукавов, чтоб все любовались лаокооновским сплетением рук. Все ждали очередной артподготовки с последующим штурмом собственных позиций, но вместо этого матерый талантище прочел не то что даже ретро, а историческое, лирику времен первой бесславной блокады.

• Я тоже был бы в Оленьку влюблен,
• За ней по Малой Офицерской следуя,
• Но муж ее, противника преследуя,
• Отстаивал Четвертый бастион…
• …………………………..
• У флотских свой устав и свой закон:
• Не смей к чужому прикасаться ты

• Не то не будет никакой кассации,
• Пока гремят раскаты Оборон.
• …………………………..
• А ночью, отбивая Южный склон,
• Слова прощанья и прощенья комкая,
• Он умер на руках у Перекомского,
• В жену которого он утром был влюблен.

К концу его чтения мрачнейший едва ли не до посинения Влад Вертикалов прошептал Милке Колокольцевой «Я умираю, любовь моя. Налей мне чачи». Милка посмо рела на Катю, и та кивнула. Стакан виноградной водки оживил Влада и удалил синеву с его щек.

Теперь очередь дошла до Эра. Он волновался не меньше Влада. Полез на террасу эдаким увальнем. Что читать? Ну ладно, начну с одного из ранних, ну, скажем, то, про «парней с поднятыми воротниками», а кончу одним из недавних, про Лорку. Он начал читать стих из ранней книжки, написанный якобы о западных «потерянных», а на самом деле о наших юнцах, мучимых непонятной советской жаждой:

• Парни с поднятыми воротниками,
• В куртках кожаных, в брюках—джинсах.
• Ох, какими словами вас ругают!
• И все время удивляются: живы?!
• …………………………..
• Равнодушно меняются столицы —
• Я немало повидал их, — и везде.
• Посреди любой столицы вы стоите,
• Будто памятник обманутой мечте.
• …………………………..
• Я не знаю — почему, но мне кажется:
• Вы попали в нечестную игру.
• Вам история назначила — каждому
• По свиданию на этом углу.
• …………………………..
• Идиотская, неумная шутка!
• Но история думает свое…
• И с тех пор неторопливо и жутко
• Всё вы ждете, всё ждете ее.

• Вдруг покажется, вдруг покается,
• Вдруг избавит от запойной тоски!
• Вы стоите на углу, покачиваясь,
• Вызывающе подняв воротники…

• А она проходит мимо — история, —
• Раздавая трехгрошовые истины…
• Вы постойте. Парни, постойте!
• Может быть, что-нибудь и выстоите.

Все слушали очень внимательно. Он понял, что этот стих стал для многих настоящей ностальгией. Роберт начал читать второй стих: