Вернон Господи Литтл. Комедия XXI века в присутствии смерти - Пьер Ди Би Си

И вся эта поебень тянется сквозь мою голову, как ржавая якорная цепь.

Чтобы избавиться от этого блядства, я выхожу наружу, разыскиваю автомат на улице и набираю номер Тейлор.

– Лотклуби? – спрашивает у меня какой-то пацаненок. Он ходит по улице и раздает рекламки.

– Что?

– Хутишь пракатица на лотке луби?

– Тейла, – говорят мне в трубке.

Я машу пацану рукой, чтоб отваливал.

– Мексика беспокоит, – говорю я.

– Привет, киллер.

Сразу слышно: что-то не так. Меня внезапно охватывает желание завернуться в нее с головой, в нее и в ее спокойный, дезодорированный мир, где самая большая проблема в жизни – это скука, или что в доме пахнет «Глейдом». Может статься, самая большая тайна в ее жизни заключается в том, что она ковыряется в носу и ест козюльки, когда никто ее не видит. А вот сейчас она вся в соплях оттого, что недавно плакала, сразу слышно.

– У тебя все в порядке? – спрашиваю я.

Тейлор усмехается сквозь сопли.

– Я тут немножко, да какого, собственно, хуя, перед тобой-то? Понимаешь, этот мудак, с которым я встречалась…

– Который врач?

– Ага, типа, врач. Сбежать бы куда-нибудь, к чертовой матери, господи…

– Очень знакомое чувство.

– Ладно, ты-то где? – спрашивает она, шмыгая носом.

– В Акапулько.

– Вот скотина. Дай-ка взгляну на карту – ты что, типа, где-нибудь в районе пляжа?

– Ага, на главном проспекте.

– Это, наверное, Костера Мигель Алеман – там неподалеку есть агент «Вестерн юнион», в магазине под названием «Комерсиал мехикана».

– Как тебе удобней, Тей.

– Но, послушай, завтра воскресенье, так что денег я снять не смогу до самого понедельника. Агентство работает в понедельник до семи, так что если ты придешь в шесть…

– Да, в общем, не горит, – вру я, глядя, как убегают с дисплея последние единички.

– И слушай, хороший мой, – говорит она.

Бииип. На линии тишина.

Ёбаная «Лодка любви» покачивается у самого берега. Прямиком из тех старых сериалов, которые смотрит моя матушка: наверняка там на борту и сексуально озабоченный гид, и Капитан Мудильо, и все, что положено, богом клянусь. На трубе красуется логотип, один в один – «Вэлла-бальзам». Акапулько, и небо в звездах, все как положено.

Когда бухта окончательно скрывается из глаз, я втягиваю голову обратно в кабину. Грузовик Пелайо, перевалив через пару холмов, берет курс на север вдоль совершенно киношного морского берега, вдоль которого пальмы растут, как оглашенные: толпами. Песок не такой белый, как в «Против всех шансов», и вода не настолько голубая, но все-таки. Потом какое-то время мы вообще едем вдоль лагуны, прямиком из «Тарзана» или типа того. Нам даже армейский блок-пост попадается по дороге, где из амбразуры торчит настоящий пулемет, не хуй собачий. Под ложечкой у меня ёкает, но в конечном счете оказывается, что эти солдатики – просто дети, похожие в своих огромных касках на муравьев-переростков.

Через несколько часов пути мы сворачиваем с шоссе на проселок, идущий в сторону моря. Проселок упирается в полдюжину врытых в песчаный берег бревен, и вокруг джунгли. А прямо в джунглях – крошечный городок из ветхих деревянных хибар, между которыми бродят свиньи, куры и чумазые собаченции. Ветхие – даже не совсем правильное слово. В общем, такое впечатление, что попал в иллюстрацию из «Нэшнл джиогрэфик». Рай ёбаный. Пелайо останавливается возле магазинчика, которому не позволяют развалиться только рекламные щиты кока-колы и крытое пальмовыми листьями крыльцо. Возле крыльца лежат в гамаках двое мужчин и сосут пиво. Как только мы выходим из кабины, вокруг тут же собирается толпа ребятишек. Сразу видно, что по здешним понятиям Пелайо крут. Наверное, что-то вроде местного мистера Лечуги, с той разницей, что тот – не человек. Теперь – я чужой в его мире. Он делает все, что в его силах, чтобы я почувствовал себя как дома: шугает ребятишек и велит принести из лавки пива. А я просто стою себе тихонько, вдыхаю морской бриз и слушаю чужую речь, в которой кишмя кишат какие-то незнакомые мне тараканы. Ангава вакашинда, богом клянусь. Пелайо зубами открывает пиво и с гордым видом ведет меня к стоящему на пляже навесу из пальмовых листьев. Там за столом сидят двое мужчин, а у самопальной стойки притулилась дама библейского возраста.

Внезапно у нее из-за спины вылетает малец, который заметил на припорошенном песком бетонном полу краба и теперь пытается проткнуть его чем-то вроде острожки. После нескольких попыток ему это удается, в самую серединку спины. « Yessssss!» – шипит малец, дернув вниз воображаемый рычаг. Пелайо ногой отшвыривает краба с моей дороги и подводит меня к тому столику, который ближе к морю.