Тень прошлого - Воронин Андрей

Василек открыл рот, собираясь заговорить, но тут на столе зазвонил телефон, и он сразу захлопнул рот.

– Ответь, – сказал Илларион, – но помни, что мы твои лучшие друзья. Только мы с Юркой можем тебя спасти, понял? А можем и не спасти. Давай.

Василек взял трубку. Он явно хорошо умел держать нос по ветру и стремительно входил в роль лучшего друга Иллариона Забродова и Юрия Лопатина. Действуя в рамках этой роли, он зажал микрофон ладонью, сделал выразительное движение глазами в сторону соседней комнаты и заговорщицки прошептал:

– Параллельный.

Илларион кивнул, давая знать, что понял.

– Держи его на мушке, – сказал он Юрке.

Тот кивнул с самым серьезным видом и навел пистолет на Василька, держа его обеими руками, – в этом парне пропадал великий актер. Василек сделал обиженное лицо и укоризненно покачал головой, давая попять, что у него и в мыслях не было никаких глупостей.

Илларион прошел в спальню и снял трубку параллельного телефона.

– Василек? – услышал он в трубке голос Званцева.

Он с трудом узнал этот голос: в нем появились солидные начальственные нотки, он казался бархатистым и даже каким-то жирным.., но под слоем этого бархата и жирка по-прежнему ощущался стальной стержень. – Вы почему до сих пор там? Санек приехал?

– Приехал, – голос Василька прозвучал несколько испуганно, но это вполне можно было отнести на счет трепета перед начальством.

– Дай ему трубку, – потребовал Званцев.

– А.., э… – растерялся было Василек, но тут же нашелся. – Он внизу, Андрей Игоревич. У него там с машиной что-то, глохнет все время. Он по дороге сюда пять раз заглох, матерится как сапожник…

– А почему по сотовому не отвечает? – подозрительно спросил Званцев.

– Так я же вам объясняю, – затараторил Василек. – Он ведь почему матерится? Он, когда в последний раз заглох, из машины вылез, трубка из кармана выпала, а он возьми и наступи… Так ругается, что хоть святых выноси.

– Черт знает что, – проворчал Званцев. – Ладно, тогда слушай ты. Только учти, дело ответственное, опасное…

– Если вы мне не доверяете, Андрей Игоревич, – обиженно произнес Василек, – можете дождаться Сивцова. Я скажу ему, чтобы перезвонил вам, когда поднимется.

– Ты еще слезу пусти, – посоветовал Званцев. – Я тебя просто предупреждаю: если с мальчишкой случится, как с деньгами, я тебе ноги повыдергиваю. Понял?

– Понял, – кислым голосом сказал Василек. Он явно был в немилости из-за каких-то денег, и Иллариону стало интересно: что это за деньги такие?

– Сделаете так, – продолжал Званцев. – Пусть Санек позвонит его папаше и даст им поговорить. Это его успокоит на какое-то время. Потом от пацана надо будет избавиться.

– Отпустить? – уточнил Василек.

«Дурак», – подумал Забродов.

– Дурак, – озвучил его мысль Званцев. – Передашь Сивцову, что я сказал, он разберется. Когда закончите, пусть позвонит мне домой – в агентстве я сегодня уже не появлюсь. Только не дергайте меня по мелочам, я занят. Будут вопросы – звоните Оле.

Забродов поднял брови. У него была масса вопросов к одной Оле. Может быть, это как раз та?

Разговор закончился. Илларион положил трубку и вернулся в гостиную. Мальчишка по-прежнему держал Василька на мушке. У него, похоже, затекли руки – пистолет был тяжеловат для подростка даже без обоймы, – и он вышел из положения, усевшись на стул задом наперед и положив предплечья на спинку.

– Как я его? – сказал Василек, кивая на телефон.

Илларион развеселился: еще немного, и этот молодчик потребует себе именные часы за помощь в обезвреживании опасного преступника!

– Нормально, – небрежно сказал он. – Лет пять потренируешься, и из тебя выйдет первостатейная проститутка.

Он спохватился – все-таки здесь был ребенок.

Но ребенок цвел, как майская роза, и явно наслаждался приключением.

– Что ж, Василек, – сказал Илларион, – я тебя слушаю.

Глава 17

Василек рассказал все, что знал.

Знал он, увы, немного, и Илларион так и не получил от него ответов на свои вопросы: за что был убит Балашихин, какое отношение ко всему этому имела Оля (это все-таки оказалась именно та Оля, а не какая-нибудь другая) и при чем здесь какой-то следователь прокуратуры со своим сыном и долларами. Он с легким отвращением смотрел на Василька: этот слизняк действовал, даже не задумываясь о том, что происходит, и не испытывал никакого интереса к последствиям своих действий, вполне довольный получаемой платой и уверенный, что за Званцевым он как за каменной стеной.