Второе восстание Спартака - Вышенков Евгений

– А ты что, муровец, чтоб я тебе все рассказывал? – столь же невозмутимо спросил Спартак, лихорадочно прикидывая варианты ретирады с наименьшими потерями. Ясно было, что его прямо сейчас могут порвать, как резиновую грелку, – и никто не спросит, куда подевался герой по фамилии Котляревский. Вариантов не было, кроме как не показывать страха перед вором. – Может, мне тебе явку с повинной еще написать?!

– Ах ты ж сука, – ласково сказал Мойка, мягко, как кошка, соскальзывая с нар. – Я ж тебя загрызу, ты у меня юшкой умоешься, фраер...

Спартак успел вскочить... Но больше ничего сделать не успел.

Равно как ничего не успел сделать и Мойка.

Ружейным выстрелом грохнула дверь барака, в проходе между нар образовался сержант-вертухай, осмотрелся, подозрительно заценил обстановку, углядел Спартака и кивнул ему:

– Осужденный Котляревский, на выход. К начальнику оперативной части зоны, живо!

Спартак, провожаемый ненавидящими взглядами севшего на нары Мойки и его кодлы, двинулся к дверям. Сержант, пропустив его в дверь и еще раз окинув взглядом барак и притихших зеков, вышел следом.

Уф...

Вовремя вертухайчик объявился, ох вовремя.

Идя по лужам тающего снега к зданию, где размещалась оперчасть, Спартак гадал, за каким дьяволом он мог понадобиться Куму. Хотя чего тут гадать – наверняка опять примутся жилы на кулак наматывать: как в плен попал, почему всю войну в заграницах шатался... А потом: а не желаете ли, гражданин Котляревский, несколько улучшить собственное существование? Папиросы там, кормежка усиленная... а всего-то и надо – расскажите, кто из ваших собарачников что говорит, что думает, чем запрещенным занимается. Вы же понимаете, гражданин Котляревский, что в случае отказа сотрудничать с оперативным отделом ваше положение может значительно ухудшиться. Припомним вам и беременную белополячку, и лондонские приключения известно за чей гешефт. Согласен? Нет? Ну так получай.

Но все же, черт возьми, все же как этот вызов Кума оказался ко времени! Еще секунда, и...

А с другой стороны – вызов сей есть еще один крапленый туз в колоду Мойки. Ага, Спартачок, теперича Кум тебя самолично в гости зовет? Это какие такие дела у тебя с ним могут быть? Я же говорил! Ну так получай...

Вот же черт, придется еще и с Мойкой что-то придумывать...

Из огня да в полымя...

* * *

Подошли к зданию администрации, в котором на втором этаже, как знал по разговорам Спартак, находился кабинет начальника оперчасти лагеря, Кума. Стоявший на крыльце часовой открыл им дверь, и Спартак оказался тут вторично. Сейчас сержант повел его на второй этаж, и вскоре Спартак встал перед обитой дерматином дверью, сержант постучал и, услышав в ответ что-то похожее на «войдите», открыл дверь. Спартак услышал, как он докладывает: «Заключенный Котляревский по вашему приказанию доставлен!» – затем сержант вышел и кивнул Спартаку: заходи, мол.

Спартак зашел и, не дойдя до стола три шага, привычно уже отрапортовал:

– Осужденный Котляревский Спартак Романович, статья 58-1-б, осужден на пятнадцать лет, по вашему прика...

И посмотрел на сидящего за столом человека.

Человек что-то быстро писал в толстенном талмуде, напоминающем гроссбух. Потом поднял взгляд, посмотрел на Спартака в упор. Сердце в груди Котляревского тяжело бухнуло, и он испугался, что мотор сейчас вот возьмет и остановится... Но нет, наоборот, сердце лупило в ребра с такой силой, что казалось, выскочит из груди.

Твою мать...

Это было настолько неожиданно, невероятно и попросту невозможно, что Спартак остолбенел. А Комсомолец поднялся из-за стола, на какое-то мгновение повисла неловкая пауза – ни один из них не мог решиться сделать первый шаг. Наконец Комсомолец шагнул навстречу, и в Спартаке будто отпустили до предела сжатую пружину – он бросился к приятелю, раскинув руки. Комсомолец не стал уворачиваться от объятий, и они долго стояли, не в силах отпустить друг друга и не говоря ни слова.

Наконец Комсомолец отстранился от Спартака, держа руки на его плечах и глядя тому в лицо.

– Ну, здорово, – негромко сказал Кум. – Здорово, черт живучий... Не ожидал, да?

– Погоди, – через силу, с трудом выталкивая от волнения и радости слова, наконец смог произнести Спартак, – постой... Ты почему... ты какого ляда здесь? Ты же вроде...

– Это ты погоди, – сказал Комсомолец, – успеем еще... Ты вот что, ты, наверное, есть хочешь? Хотя что я спрашиваю, давай присаживайся, сейчас мы тут что-нибудь на скорую руку...