Второе восстание Спартака - Вышенков Евгений

Неужели небеса сегодня за них? Или они всего лишь дразнят надеждой?..

Конец, или?..

ЭПИЛОГ

...Закончив доклад, Берия закрыл папку, нервно поправил пенсне на носу и несколько раз переступил с ноги на ногу.

Сталин молчал, сидя за большим столом для рабочих совещаний. Вождь Всех Народов сильно ссутулился, и от этого китель на его спине пошел морщинами. Пауза затягивалась. Берия сглотнул вязкую слюну и еще раз переступил с ноги на ногу.

Сталин взял лежащую перед ним на столе трубку и медленно начал набивать ее, раскрошив две папиросы из пачки неизменной «Герцеговины Флор».

Берия заметил, как подрагивают желтоватые пальцы вождя, затем сфокусировал взгляд на старческих «веснушках», усыпавших кисти рук Сталина, и еле слышно вздохнул, подумав про себя: «Коба совсем постарел... Сколько еще?.. И что потом?.. Нельзя думать об этом, но нельзя и не готовиться к неизбежному...»

Берия не верил ни в Бога, ни в черта, ни в вороний грай, но иногда ловил себя на потаенном страхе того, что Иосиф Виссарионович умеет читать мысли...

Наконец, Сталин медленно поднял голову и уперся взглядом своих желтоватых глаз в поблескивающее пенсне Берии.

– Плохо, Лаврентий... Плохо... Ты уверен, что этот... Спартак все-таки не сумел уйти?

Берия враз подтянулся, сорвал пенсне с переносицы, кашлянул и, несмотря на то что в кабинете они были вдвоем, обратился к вождю почти «по-уставному»:

– Уверен, товарищ Сталин... Там невозможно было уйти никуда... Когда часть окруженных изменников Родины попытались ползком форсировать реку – это вовремя заметили и... Артиллерия перемолола там все в пыль.

Сталин усмехнулся, раскурил трубку и покачал головой:

– И все же... Труп так и не нашли.

У Берии на переносице выступили мелкие бисеринки пота.

– Так точно, товарищ Сталин... Там... Так сложились обстоятельства, что либо – прямое попадание снаряда и... В таких случаях идентифицировать останки невозможно. Либо... Снаряды разбили лед на реке... Некоторые тела ушли под воду... Но живым из кольца никто не вырвался... Мы проверили. Силами НКВД было организовано прочесывание местности в округе...

Сталин усмехнулся, взгляд его вдруг стал колючим.

– Меня тут проинформировали, что некоторым из этих... «спартаковцев» все же удалось добраться до Норвегии. Они уже там и интервью дают... о зверствах в сталинских лагерях.

«Кто проинформировал?!» – жарко полыхнул вопрос в мозгу у Берии, но вслух он сказал:

– Можно дать достойный ответ в нашей прессе, товарищ Сталин...

Верховный Главнокомандующий медленно покачал головой, опасные желтые огоньки в его глазах стали потихоньку гаснуть.

– Нет, Лаврентий... Мы не будем отвечать ничего. Отвечать на вымысел и клевету – это все равно, что допустить, будто все эти измышления имеют под собой какую-то почву...

– Так точно, товарищ Сталин!

И снова в кабинете разлилась тишина. Через некоторое время Сталин тяжело поднялся, подошел к Берии очень близко, заглянул в глаза и очень тихо сказал:

– Лаврентий... Я тут полистал труды римских историков. Знаешь, а ведь тело того Спартака – первого... оно тоже не было обнаружено... Его не предали публичной казни и голову на шесте торжественно не доставили в Рим... Не нашли... Предполагают, что изрубили на куски в последней битве... Как тебе такие совпадения, Лаврентий?

Сталин взял Берию за плечо, надавил, усаживая на стул, и тот понял, что гроза миновала, не начавшись.

Уже более бодрым голосом, после глубокого вздоха Лаврентий Павлович ответил:

– Большевики не верят в совпадения, Коба... И я не верю. Но даже если бы верил, то это совпадение говорило бы нам о том, что империя – всегда сильнее.

Сталин, двинувшись было к окну, остановился и поморщился:

– Мы не империалисты, Лаврентий.

– Ну, это я образно, товарищ Сталин! – начал было привставать Берия, но вождь остановил его коротким взмахом трубки:

– Империи сильнее, когда они сильны, Лаврентий... Римская империя все-таки пала, хотя Спартак и проиграл...

Тон, которым была произнесена последняя фраза, был таким странным, что Берии на мгновение вдруг стало знобко. Ему вдруг почудилась в интонации Вождя какая-то безнадежность, чуть ли не обреченность. Это было настолько невероятным, что Лаврентий Павлович едва не воскликнул: «Коба, что с тобой?»

Однако уже через секунду Берия увидел того Сталина, которого привык видеть, – жесткого, полного опасной внутренней силы.