Слепой Орфей - Мазин Александр

– Твоими устами мед пить! – Кирилл с силой провел ладонями по лицу.– Устал,– сообщил он.

Глеб только хмыкнул. Еще бы не устать!

– Мы его взбодрим,– решительно заявил он.– Этот дистрофик нужен мне немедленно. Ты, кстати, в курсе, что госпожа Шведова – сестра Димитрия?

– Не-ет… То-то наш бизнесмен так на него уставился… – Кирилл снова потер лицо.

– Прекрати! – приказал Стежень.– Как твой личный врач говорю: шел бы ты спать! Гостей я уложил, Ленка присмотрит, чтоб их не потревожили… Кстати, к сведению, у нашей сестренки Аленки не все в порядке с этикой.– Руки Стежня энергично мяли исхудавшие костлявые плечи Грошнего.

– Я знаю,– кивнул Игоев.

– Что-то делаешь?

– Пытаюсь.

Грошний дернулся. Руки его бессмысленно задвигались.

– Ага! – воскликнул Глеб.– Делаем успехи!

– Пожалуй, и впрямь пойду прилягу,– проговорил Игоев.– Устал. Старею.– Он засмеялся.

– Иди, дорогой, иди. Завтра нам плясать.– И Грошнему: – Слышишь меня, дружище? Знаю, слышишь. Умница. Сейчас мы тебе капельницу заправим, а потом…

Кирилл тихо закрыл дверь и, шаркая (действительно умотался!), побрел по коридору.

В доме и за его пределами расползалось серое осеннее утро. Когда Кирилл уже вытянулся и расслабился под тяжелым ватным одеялом, одиннадцать длинных протяжных металлических ударов раздвинули молчание и повисли в вязкой тишине – пробили часы.

Глава десятая

Обедали все вместе. Без особой роскоши – яичницей с ветчиной и зеленью. Сам хозяин удовольствовался кружкой молока и ломтем свежевыпеченного хлеба. Дмитрий, все еще коричневый, как мулат, но уже куда меньше похожий на умершего от жажды пустынника, жадно поглощал постную манную кашу. Елена в переднике из веселой оранжевой клеенки выступала в роли хозяйки. Ей шло.

Поев, пили чай. Вернее, чай пили только четверо. Глеб и Грошний – травяной, Кирилл и парень-бодигард по прозвищу Вацек – английский с бергамотом. Двое, Шведов и Елена, предпочли кофе со сливками.

После обеда перебрались в гостиную. Все, кроме Вацека, которого отправили во двор, сторожить.

Погода, из духа противоречия, установилась прекрасная. Сквозь открытые окна в гостиную лился солнечный свет, сдобренный свежим запахом хвои. Ощущения у хозяина и гостей возникали самые расслабленные. Предыдущие события вымотали всех, а солнышко разморило. Мужчины перебрасывались незначительными фразами. Шведов походя попытался выудить у Игоева какие-то банковские сведения, а Кирилл, вместо информации, с добродушной улыбкой поведал ему притчу о мальчике и лягушке. Шведов не обиделся и перевел разговор почему-то на Скандинавию. Глеб, которого несколько лет назад по старой памяти зазвали судить чемпионат в Швеции, тему охотно поддержал. Грошний смотрел на них, задумчиво грызя сухарь. Рассказывая, Шведов то и дело поглядывал на Елену Генриховну. В строгом брючном костюме из черной шерсти, с уложенными волной блестящими темными волосами, она выглядела неотразимо. На высокой груди – весьма оригинальный кулон: мастерски выточенный из прозрачного камня череп. Красивая женщина, приятная беседа, светлый прекрасный день… Ночные события вдруг показались Шведову каким-то нелепым розыгрышем. Он покосился на Игоева, и тот, словно угадав его мысли, пробасил:

– Славный денек, Виктор! И ночка была веселая… что юрод на похоронах!

Это было приглашение к серьезному разговору, и Шведов тянуть не стал.

– Чем могу быть полезен? – деловито спросил он.

Кирилл посмотрел на Стежня, а Стежень – на Елену. Та улыбнулась. Всем по очереди.

– Ленок,– сказал Глеб,– может, поведаешь, что нас ждет?

– Попробую,– весело согласилась она.– Принеси, пожалуйста, столик.

Прежде чем Стежень поднялся, Грошний протянул длинную руку, подхватил столик и переставил к коленям женщины.

– Дима, не напрягайся,– остерег Стежень.

– Слушаюсь, док!

Елена вынула из кармана крохотную карточную колоду и, перемешав, раскинула по лакированной поверхности.

Шведов вытянул шею. Он верил в удачу и в судьбу, поэтому гадание его всегда привлекало.

Карты были махонькие, зато с яркими картинками. Картинки же походили на кадры из какого-нибудь мистического ужастика.

Елена несколько минут изучала мрачные изображения, и все это время остальные хранили молчание. Наконец женщина вздохнула и одним движением смела карты со стола, причем все они собрались в аккуратную колоду, которую Елена уложила в красный кожаный футляр. Спрятав футляр в карман, женщина вынула платок, вытерла руки и посмотрела на Стежня.