Пощады не будет никому - Гарин Максим

Михара впитывал жизнь, впитывал, как качественная губка. И уже через несколько дней, разговаривая с Чеканом, он вставлял такие обороты и словечки, что тот диву давался.

— Ну, ты даешь, Михара! Как это ты так быстро нахватался всего?

— Как это нахватался? — спокойно говорил вор в законе. — Я просто слушаю, Чекан, и запоминаю, мотаю, так сказать, на ус.

— Я столько не знаю.

— Я же твой учитель, учитель всегда должен знать больше, чем его ученик. У тебя впереди жизнь, а моя подходит к концу. Мотай на ус, пока не поздно.

Усов у Михары не было. Короткая стрижка ежиком, большие залысины, седые виски. Михара приоделся, причем в самом дорогом магазине. На экипировку друга-кореша Чекан денег не пожалел. А воры и те, кто был связан с Михарой по прошлым делам, и те, кто с нетерпением ждал его возвращения, сейчас были при деньгах, не бедствовали, скинулись и преподнесли вору в законе солидную сумму денег, такую, что нормальному человеку, какому-нибудь инженеру или преподавателю института, хватило бы до конца жизни. Михара принял подношение как должное. Ни сумма, ни то, как деньги были преподнесены, его ничуть не удивили.

Он даже глазом не моргнул, ведь так было принято, ведь так поступил бы и он, вернись из лагерей кто-нибудь его уровня. Закон есть закон, и коль ты вор в законе, коль ты авторитет преступного мира, значит, ты должен жить по понятиям, значит, ты должен блюсти закон. Иначе как же по-другому? Свои перестанут уважать.

За эти несколько дней Михара дважды выступил судьей, участвовал в разборках между преступными группировками. И, надо сказать, сделал это с блеском — так, как не мог это делать никто другой. Хоть дело и оказалось сложным, хоть уже и пролилось много крови, Михара смог это остановить, смог восстановить справедливость. Естественно, по воровским понятиям. И сделал все это он так лихо, что даже не осталось обиженных, хотя и одной группировке, и другой пришлось-таки сильно уступить друг другу.

— Как же мы без тебя где-то все это решали? — говорили бандиты. — Ты за два часа сделал больше, чем другие за два месяца наворотили. А ведь столько людей положили, столько денег зазря потеряли! Где же ты раньше был?

На это замечание Михара зло блеснул глазами:

— Я был там, где вскоре можете оказаться вы. И поверьте, там вам не будет так сладко, как мне.

Как могли, бандиты извинились, стараясь замять несуразность своего поведения и загладить обиду, нанесенную очень уважаемому человеку.

Вроде бы делом ни Михара, ни Чекан не занимались, лишь оставшись наедине, они время от времени возвращались к тому разговору, который Михара начал, переломив на крышке своего чемодана черную, как земля, буханку тюремного хлеба.

— Он проверенный? — вспомнив имя или фамилию известного бизнесмена, спрашивал Михара у Чекана.

— Да кто его знает, Михара, — говорил, морщась, Чекан. — Пока нигде не замечен, ничего на него плохого нет, Дань отстегивал исправно и собирается продолжить это.

Деньги у него крутятся немалые, мы все его счета и все его дела контролируем. Вроде мимо нас не работает.

— Ты уверен, Чекан?

— Почти уверен.

— Так почти или уверен? — настойчиво спрашивал Михара, развалясь на заднем сиденье и почесывая под белоснежной рубашкой волосатую грудь, испещренную татуировками.

— Только в себе можно быть уверенным.

— Проверь на всякий случай, отследи этого мужичка как следует. Поручи своим ребятам, пусть им займутся, пусть походят за ним, посмотрят, с кем встречается, куда ездит, с кем пьет, каких баб трахает. В общем, мы о нем должны знать все, даже больше, чем он знает о себе сам.

Понял, Чекан?

— Ясное дело, — говорил тот, чувствуя, что власть понемногу от него уходит.

Но в общем-то этому Чекан был рад. Ему давно уже хотелось переложить груз ответственности и разных забот на чьи-то надежные плечи, а самому заняться тем, чем он и любил заниматься: играть в карты, ездить по бабам, участвовать в разборках. Вот такая жизнь Чекану была по душе.

Единственная мысль, которая ему не давала покоя все эти дни, будь он за столом, в дружеской компании, или слушая разудалые блатные песни в каком-нибудь роскошном ресторане, или в гостиной загородного дома, или даже в парилке с длинноногими девицами, которые ласкались и лезли, как пиявки лезут к коже в теплой грязной воде, была мысль о странном телефонном звонке. Да, звонок выбил Чекана из колеи — того, кто смотрел на стволы автоматов в руках конвойных, кто смотрел в желтые глаза разъяренных псов, несущихся по глубокому снегу за беглым зеком в серой рваной телогрейке; того, кто не боялся ни ментов, ни конвойных, ни конкурентов.