Тень прошлого - Воронин Андрей

Гусев закурил, прикрыл глаза и так, с закрытыми глазами и с сигаретой, зажатой в уголке тонкогубого рта, сказал:

– Домой… Домой пойти никак не получится. Так что принимайтесь-ка за дело.

Он встал и вышел в коридор, чтобы не слышать доносившихся из кабинета воплей. Поманив к себе пробегавшего мимо сержанта, он сказал ему:

– Ты посиди там.., мне отлучиться надо на полчасика…

Сержант вопросительно взглянул на дверь и перевел взгляд на Гусева.

– Не обращай внимания, – сказал тот. – Это у меня одна мадам с липовыми баксами засыпалась. Пусть покричит, если хочется. Она там должна показания свои написать, так ты проследи, пожалуйста.

– Ага, – сказал сержант, вынимая из петли на поясе резиновую дубинку.

Он вошел в кабинет, и доносившиеся оттуда возмущенные вопли стихли раньше, чем за ним закрылась дверь.

– Тонкая наука – психология, – сообщил капитан Гусев пустому коридору и побрел в соседний кабинет, чтобы закончить партию в шахматы с лейтенантом Киреевым.

Утром Гусев отправился в прокуратуру и встретился с Лопатиным. Следователь Лопатин выглядел не ахти, что, учитывая сложившуюся ситуацию, Гусева ничуть не удивило.

– Здорово, Андреич, – сказал ему Гусев. – Дело у меня к тебе.., как бы это выразиться.., деликатное, в общем.

– Выкладывай, – закуривая, сказал Лопатин.

В кабинете с самого утра слоями висел табачный дым, и Гусев между делом подумал, что все эти самоограничения и разговоры о том, что бросать курить надо постепенно, просто дерьмо собачье. Или ты куришь, или бросаешь, третьего не дано. Да и то… Взять, к примеру, Лопатина – бросал, бросал, а чуть зацепило – и задымил как паровоз…

Гусев еще не знал, что зацепило Лопатина вовсе не чуть-чуть.

– Это ты, что ли, мою мадам повязал? – спросил Лопатин, нервно жуя фильтр сигареты: новая привычка, появившаяся у него за последние сутки. Гусев отвел глаза и стал старательно смотреть в угол: эта новая привычка казалась ему отвратительной.

– Считай, что я, – с неохотой ответил он.

– Так, – сказал Лопатин. – И с чем же?

– А то ты не знаешь! – произнес Гусев.

– Ума не приложу, что эта курица могла сотворить, – сказал Лопатин. Глаза его при этом нехорошо бегали, ни на секунду не задерживаясь на месте, и Гусев ему не поверил.

– Андреич, – проникновенно сказал он, – брось.

Дело и без того – сплошное говно. Давай не будем усугублять.

– Ты эти ментовские штучки брось, – каким-то не своим, скрипучим, будто несмазанным, голосом сказал Лопатин. – Если есть что сказать, говори, а нету – не обессудь. У меня работы выше головы.

Гусев скривился.

– Ну что ты, ей-богу, как маленький, – с обидой протянул он. – Впрочем, как знаешь. Твою, как ты выразился, мадам взяли вчера в банке при попытке положить на именной счет сто тысяч долларов США. Липовых долларов. Чувствуешь, чем дело пахнет?

Константин Андреевич содрогнулся. Сам того не зная, Гусев нанес удар сразу с двух сторон. Впрочем, Лопатин быстро собрался в тугой комок и напустил на лицо совершенно каменное выражение. Раскисать и предаваться отчаянию было некогда.

– Бред какой-то, – сказал он. – Вы там ничего не перепутали? Откуда у моей Степановны сто штук, да еще липовых? Сама она их, что ли, нарисовала?

– Нет, – тоже закуривая, отозвался Гусев, – не сама, конечно. Говорит, у тебя взяла. Наконец-то, говорит, мой пентюх на лапу взял, да и то фальшивыми…

– Совсем свихнулась, – очень правдоподобно имитируя раздражение, проворчал Лопатин. – Она у вас где, в КПЗ?

– Да, – сказал Гусев. – Только теперь это по-другому называется.

– Дело не в названии, – дернув плечом, сказал Лопатин. – Ее надо было для начала в трезвяк, чтобы поостыла малость. То-то я смотрю, у тебя физиономия как у станового пристава…

– Это ты к тому, что она врет? – уточнил Гусев.

– А к чему же, по-твоему? Сам подумай: кто это мне ни с того ни с сего сто штук отвалит? Да еще фальшивых…

– А где она их взяла в таком случае? – кривясь сильнее прежнего, спросил Гусев.

– Да я-то откуда знаю?! – взорвался Лопатин. – В глаза не видел никаких долларов! А если бы увидел, то, поверь моему слову, в банк с ними не побежал бы. Влипла во что-то, курица, а теперь и меня за собой тащит.

– Уф, – сказал Гусев. – Ну, знаешь… Помощи от тебя как от козла молока. Мне-то что делать прикажешь?

Она, между прочим, требует очной ставки.

– Со мной, что ли? – вызверился Лопатин. – Давай! Давай, блин! И очную ставку, и дактилоскопическую экспертизу…