Это смертное тело - Джордж Элизабет

Приглашение прозвучало неловко, и Изабелла, несмотря на растущую тревогу в отношении расследования, сочла его смущение очаровательным. Тем не менее она подумала, что более близкое знакомство с Томасом Линли таит в себе опасность. Она не желала открываться ни перед кем из них.

— Я бы хотел поговорить с вами о деле, — сказал Линли.

— И это все? — спросила Изабелла и очень удивилась тому, что он покраснел.

Она не думала, что он из породы краснеющих людей.

— Конечно, — сказал Линли. — А что же еще? — И прибавил: — Да, и о Хильере тоже. О прессе. О Джоне Стюарте. Об общей ситуации. И о Хэмпшире.

— А что о Хэмпшире? — вскинулась Изабелла.

Он указал на паб и предложил:

— Пойдемте в «Голову короля». Нам нужно сделать перерыв.

Они просидели три часа. Линли сказал себе, что это ради расследования. И все же в их долгом пребывании в пабе «Голова короля и восемь колоколов» было нечто большее, чем выяснение различных аспектов расследования. Линли хотелось как следует узнать женщину, временно исполняющую обязанности суперинтенданта, и посмотреть на нее другими глазами.

Изабелла была осторожна, мало что о себе поведала, а то, что рассказала, было выдержано в позитивных тонах: старший брат — фермер, выращивает овец в Новой Зеландии, родители живы и здоровы, живут возле Дувра, отец — кассир на железной дороге, а мама — домохозяйка, поет в церковном хоре. Изабелла училась в церковно-приходской школе, хотя и не религиозна; с бывшим мужем знакома с детства, вышла замуж слишком рано, оба не были готовы к браку.

— Терпеть не могу компромиссы, — призналась она. — Я хочу то, чего хочу, и добиваюсь этого.

— А чего вы хотите, Изабелла? — спросил он.

Она открыто посмотрела на него, прежде чем ответить. Взгляд был долгим, его можно было истолковать как угодно. Наконец она пожала плечами и ответила:

— Думаю, я хочу того же, чего и большинство женщин.

Линли ждал, что еще она скажет. Далее ничего не последовало. Шум в полуночном пабе, исходивший от выпивох, вдруг стих, и Линли не сразу понял, что его заглушил стук собственного сердца, бившегося у него в ушах.

— Чего же? — спросил он.

Изабелла крутила фужер за ножку. Они выпили две бутылки вина, и утром он за это расплатится. Впрочем, выпивка растянулась на несколько часов, и Линли утешал себя тем, что не чувствует опьянения.

Он позвал ее по имени, дожидаясь ответа, и повторил вопрос.

— Вы опытный человек, — ответила Изабелла, — так что, думаю, сами знаете.

У него снова заколотилось сердце, на этот раз оно перекрыло горло, что вообще не имело смысла и не дало возможности ответить.

— Спасибо за ужин, — сказала Изабелла. — И за Сент-Джеймсов — тоже.

— Не за что…

Она поднялась из-за стола, перекинула через плечо сумку и положила ладонь на руку Линли.

— Нет, есть за что. Вы уже на совещании могли высказать свои предположения насчет рубашки. Я не слепая, Томас. Вы могли сделать из меня полную дуру и заставить признать мою ошибку в отношении Мацумото, но вы этого не сделали. Вы очень добрый и порядочный человек.

Название заведения — «Шелдон Покуорт нумизматикс» — вызвало в воображении Линли втиснутую в переулок Уайтчепел лавчонку с владельцем вроде мистера Венуса,[68] собирающего кости, а не торгующего медалями и монетами. В действительности все оказалось иначе. Магазин был чистым, элегантным, ярко освещенным. Находился он неподалеку от выставочного зала «Олд-Таун-холл», в безупречном кирпичном здании на углу Кингс-роуд и Сидни-стрит. В этом же богатом квартале находились и магазины, торгующие антикварным фарфором, серебром, драгоценностями и картинами.

Шелдона Покуорта здесь не оказалось, да его здесь никогда и не было. Был Джеймс Дюге, больше напоминающий технократа, нежели скупщика монет и медалей наполеоновских войн. Когда в то утро Линли вошел в магазин, его владелец листал тяжелый фолиант, положенный на безупречно чистый стеклянный прилавок. Под стеклом на вращающейся подставке мерцали золотые и серебряные монеты. Дюге поднял голову, сверкнули модные очки в стальной оправе. На нем была накрахмаленная розовая рубашка и синий галстук в диагональную зеленую полоску. Брюки тоже были синими, Линли заметил это, когда нумизмат вышел из-за прилавка и встал возле второй витрины. На Дюге были также ослепительно белые туфли, но без носков. «Живчик» — вот каким словом можно было его охарактеризовать. Как выяснилось далее, это соответствовало истине.

Линли пришел в магазин пешком, прямо из дома, еще до работы. Жил он так близко, что ехать в машине не имело смысла. Из любезности он позвонил Изабелле на мобильник — предупредить ее об этом. Они разговаривали быстро, сбивчиво, вежливо. Оба чувствовали, что ступили на шаткую почву.

Накануне, после совместного ужина, он проводил Изабеллу к ее машине, хотя она и сказала, что хорошие манеры вряд ли уместны, потому что она прекрасно сумеет защитить себя даже в том невероятном случае, если на нее будет совершено нападение в фешенебельном районе Челси. Внезапно осознав, что сказала, Изабелла повернулась к Линли, импульсивно положила ладонь на его руку и пробормотала:

— О господи, простите меня, Томас.

Он понял, что она связала свою реплику с тем, что случилось с Хелен, убитой менее чем в миле отсюда, в районе, мало чем отличающемся от этого.

— Спасибо. Но не стоит, право же… — Он запнулся. — Просто… — и опять запнулся, подыскивая нужные слова.

Они стояли в густой тени развесистого бука, на тротуаре, покрытом листьями, опавшими раньше времени из-за немилосердно жаркого сухого лета. Он снова очутился лицом к лицу с Изабеллой Ардери, высокой женщиной, тонкой, но не худой, с хорошо очерченными скулами — этого он прежде не замечал — и большими глазами, чего он тоже раньше не замечал. Ее губы раздвинулись, словно она хотела сказать что-то.

Он выдержал ее взгляд. Прошло мгновение. Поблизости хлопнула дверца машины. Линли отвернулся.

— Я хочу, чтобы люди меньше обо мне переживали, — сказал он.

Изабелла не ответила.

— Они боятся сказать что-то, напомнить мне… Я понимаю. Возможно, на их месте я чувствовал бы то же самое. Но не знаю, почему люди думают, что мне нужно напоминать или что я боюсь, чтобы мне напомнили.

Она опять ничего не сказала.

— Она всегда где-то рядом. Я ощущаю ее постоянное присутствие. Как же может быть иначе? Она делала такую простую вещь — несла покупки, и тут появились они. Их было двое. Ему было двенадцать, тому, кто ее застрелил. Он сделал это без причины. Просто она оказалась рядом. Его поймали, а другого — нет. Этот мальчик — не стану называть его по имени — не сказал ни слова о том, что произошло. Не сделал этого с тех пор, как его нашли. Но я хочу только узнать, не сказала ли она им что-либо, прежде чем они… Потому что мне кажется, я мог бы почувствовать… Если бы я знал…

У него неожиданно перехватило горло, и, к своему ужасу, он почувствовал, что если не замолчит, то расплачется. Он покачал головой и откашлялся, по-прежнему глядя в сторону.

Изабелла с необычайной мягкостью прикоснулась к его руке.

— Томас, не надо. Пойдемте со мной.

Словно подумав, что он не послушается, она взяла его под локоть, другой рукой обхватила его руку и притянула его к себе, и это было удивительно уютно. Линли понял, что уже несколько месяцев никто, кроме его ближайших родственников и Деборы Сент-Джеймс, не прикасался к нему, если не считать формальных рукопожатий. Казалось, люди боялись его, боялись прикоснуться, словно думали, что трагедия, вторгшаяся в его жизнь, каким-то образом заденет и их. Он вдруг почувствовал такое облегчение от ее прикосновения, что пошел рядом с ней, и их шаги слились в унисон.

— Ну вот, — сказала Изабелла, когда они подошли к ее машине. — У меня был приятный вечер. Вы очень хороший собеседник, Томас.

— Сомневаюсь, — сказал он спокойно.

— В самом деле?

— Да. Называйте меня Томми. Так меня зовет большинство людей.

— Томми. Да. Я заметила. — Она улыбнулась. — Я вас сейчас обниму, но знайте, что это по дружбе.

Она так и сделала. Прижала его к себе всего на мгновение и легонько прикоснулась губами к его щеке.

— Думаю, что все-таки буду называть вас Томасом, если не возражаете, — сказала она и уехала.

И теперь в магазине нумизматики Линли ждал, когда владелец отложит тяжелый фолиант. Линли подал ему визитку, найденную в сумке Джемаймы Хастингс, и показал открытку с фотографией Джемаймы, а также предъявил свое полицейское удостоверение.

Дюге взглянул на удостоверение и вдруг спросил Линли:

— Вы тот самый полицейский, который в феврале потерял жену?

— Да.

— Я помню такие вещи, — сказал Дюге. — Ужасная история. Чем могу вам помочь?