Стикс - Андреева Наталья

Она не была ему женой. Да, правильно сказал тогда: гражданским браком. Без взаимных долгосрочных обязательств. Захотели — разбежались. Он был к тому времени, как познакомился с Ольгой, уже богат, она и тогда и сейчас — очень красивая женшина, мечтающая хорошо устроиться в жизни. Это плохо? Это нормально.

Но именно ее нормальность и раздражала. В его жизни совершенно не было любви. Одна сплошная нормальность. Хороший дом, хорошая машина, престижная женщина. Взаимное лицемерие в постели, когда каждому кажется, что он переиграл другого, изображая страсть. И эти взгляды тайком: «Поверила?» «Поверил?» «Кто кого на этот раз обманул?»

Он бы любил ее, если бы она любила. Бесконечный замкнутый круг взаимовыгодного сосуществования. Почему это один, полюбив, должен проиграть? Иначе говоря, прощать первым, унижаться, испрашивать любовь, словно милостыню, ждать, страдая, поздними вечерами, бояться расставания, как конца света…

Проиграл он: Ольга забеременела. Вот тогда начал просить. Хотя была тайная мысль, что ребенок может родиться с патологией. Пугался ее и только поэтому не приковал Ольгу цепями к кровати, отпустил на аборт. Тогда Иван Саранский не знал, каким путем появился на свет. Но теперь вдруг понял, что с наследственностью-то, похоже, все в порядке. Все-таки он сначала был врачом и в патологиях разбирался. И еще больше вдруг стало жалко этого ребенка. Вспомнил Головешек, и сердце провалилось в пустоту. Ведь они не чужие. Выходит, его родные племянницы. И какие замечательные девчонки!

Все-таки надо пойти. Туда, к дому. Сначала к дому.

Вышел из сарая — солнце ослепило. Жить смешно. Почему за столько лет его не поймали? Чужие не поймали, а поймал родной брат, о существовании которого даже не подозревал.

И тут вдруг вспомнился следственный эксперимент в Ржаксах. Нет, он не гений сыска. Он — убийца. Потому что показал всем там, на берегу пруда, как убил Василия Хайкина, перепутав его с Игнатом. Сколько же лет прошло! Слишком плохо разглядел тогда Хайкина в сарае. И, приехав в Ржаксы и увидев возле указанного дома Василия, подумал, что это тот самый мужик, с которым столкнулся майской ночью в день убийства Светки. Были сумерки, густые сумерки в тот день, когда он приехал в Ржаксы. И дождь. Игнат в это время, оказывается, пьяный в стельку валялся под столом. А Василий вышел из дома по малой нужде и на предложение незнакомца «пойдем выпьем» откликнулся охотно. Все произошло там, на пруду. А до этого, до убийства в Ржаксах…

…И он вспомнил, как вдруг почувствовал, что кто-то нащупывает его след. Говорят же, что между близнецами есть невидимая связь. Он почувствовал, что тот, кто его ищет, совсем уже близко. И этот Хайкин…

…Надо было убить. Для того чтобы замести следы или по другой причине, но надо. Болезнь обострялась и привела в итоге в Р-ский район. Круг замкнулся. Вечер встречи окончательно выбил его из колеи. Было такое чувство, что он всем должен. А он терпеть не мог, когда давили. А здесь давили со страшной силой. Добивались, чтобы он делал то, чего не хотел. Он не хотел пить водку, не хотел встречаться с бывшими одноклассниками, его привело в Горетовку дело. И вот этот накал, в котором слились и весеннее обострение, и проблемы с Ольгой, и мощный заряд зависти, ненависти, неприязни, идущий от окружающих его людей, достиг своего апогея и взорвал наконец качающийся внутри пузырь. Просто-таки разорвал в клочья.

Сжимая в кармане нож, он тогда просто шел. Оказалось, в сторону Первомайского. Машина осталась возле дома матери, себя он убедил в том, что просто хочет пройтись. А нож здесь ни при чем. Он просто в кармане. Так, на всякий случай. На всякий…

…Она сама виновата. Шла, чуть покачиваясь, стоптанные туфли в руках. И он мгновенно почувствовал ту самую женщину. И со рвался, разумеется.

А того мужика со странными глазами крепкого коньячного цвета он помнит. Подумал еще, что в этой глуши каждый пьяница готов кинуться на грудь первому встречному. В избытке чувств. Если бы он знал тогда, что впервые в жизни принят за Ивана Мукаева. Но не в последний.

И весь этот теперешний поток воспоминаний вызван утренним взрывом. Он снова приревновал женщину. А скопившаяся ярость давно уже искала выхода.

— Это я-а… Я умер… — вдруг вспомнил он.

Умер еще безымянным младенцем в роддоме. Там, на кладбище, в наспех забросанной теперь яме, его молочные косточки. Какая смешная штука жизнь! Один брат стал преступником, другой — следователем. Мягкий, добрый, застенчивый закалывал женщин ножом, резкий и грубый растил двоих детей и честно работал следователем в прокуратуре. Нет! Это неправда! Иван Мукаев — хороший человек? Ха-ха! Бабник, любитель выпить, задира, плохой муж, плохой отец. Не было одного хорошего, а другого плохо. Разные. Они оба разные, ни хорошие, ни плохие. Просто так получилось. И, по крайней мере, счастливым сделал Зою никак не следователь Мукаев.