Те же и Скунс - Милкова Елена

В маленьком «предбаннике» этого жизненно важного заведения имелось окно с рифлёным стеклом. Выпуклый рисунок стекла был таков, что за окном в любую погоду шёл дождь. Наташа не потрудилась зажечь свет из предрассветной темноты, царившей снаружи, проникали движущиеся уличные отсветы, и стеклянные капли оживали, переливались, текли…

Кое-как справившись с собой, Наташа яростно высморкалась в раковину и стала умываться холодной водой из-под крана. Зарёванная секретарша – это уж совсем никуда не годится. Это даже хуже, чем «дохлые мухи», с которыми собирался бескомпромиссно бороться Плещеев…

Нельзя сказать, чтобы она совсем уж забыла об окружающем мире, но Катя вошла беззвучно, и Наташа даже испугалась, внезапно заметив её рядом с собой.

– Влюбилась? – неожиданно вздохнуло второе лицо в группе захвата.

Наташа сразу подумала о Сергее Петровиче, который уж точно лишнего разу на неё никогда не посмотрит да и правильно сделает, – и все её усилия по приведению в порядок носа и глаз пошли насмарку. Слезы хлынули снова. Катя решительно развернула её к себе и обняла. Наташа ткнулась лицом в мягкую от многократной стирки ткань её камуфляжа (иных одеяний на дежурстве Катя не признавала) и вдруг поняла, чего ей все эти месяцы не хватало. Наверное, она слишком долго всё носила внутри, не считая возможным поплакаться маме и тем более брату. А старшей сестры или близкой подруги – такой, чтобы вдосталь отреветься у неё на плече, зная, что не последует ни сплетен, ни любопытных расспросов, – у Наташи не было. И кто же мог знать, что в этом качестве выступит суровая и молчаливая Катя!.. И к тому же произнесёт заветное слово, которое, как ключик, растворит давно копившуюся плотину…

– Ты, короче, смотри… – гладя её по голове, отчего-то сипло и временами кашляя говорила всегда невозмутимая Дегтярёва. – Если у вас вдруг дело на лад, я что… Я только рада буду… Ему, может, по жизни как раз ты и нужна…

– Да не нужен ему никто!.. – давясь погребальным плачем по всей своей несчастной неудавшейся жизни и оттого не заметив самого главного, выговорила Наташа. – Он жену свою любит…

Катя молчала целую минуту, осмысливая услышанное.

– Жену?.. – спросила она затем. – Ты вообще-то про кого?..

– Эй, девчонки! – раздался из-за двери голос Саши Лоскуткова, и Наташа всем телом почувствовала, как вздрогнула Катя. – Девчонки, ау!.. Кать!.. Наташа с тобой?

– Здесь, здесь, – ответила Катя, и голос прозвучал глуховато.

– Тут к ней люди приехали, ждут, – оповестил Саша и удалился по коридору.

Какие ещё люди?.. Наташа снова вспомнила про официальное начало рабочего дня, до которого оставалось минимум полчаса. К ней?.. Какое там к ней, а вот секретарские обязанности в неурочное время – это да, это по теме. Ксерокс включить, электронную почту из компьютера выудить… Катя зажгла свет, Наташа ещё раз наскоро ополоснулась под краном (хорошо хоть, вода была ледяная, да и косметикой она не пользовалась, нечего подправлять…) и побежала на своё рабочее место. Когда она покидала «предбанник». Катя стояла спиной к выходу и смотрела в вечно заплаканное окно. Почему-то она вдруг показалась Наташе очень одинокой.

Возле плещеевского кабинета уже собрался народ. Наташа сразу увидела чужих и отметила про себя, что с эгидовцами они держались как старые знакомые и даже друзья. Было похоже – она кого-то действительно задержала. Наташа собралась незаметно прошмыгнуть за компьютер – и то хлеб, что догадалась включить!.. – но её перехватили, и она неожиданно оказалась в центре внимания.

– Меньшов, Антон Андреевич, – представился высокий широкоплечий мужчина, и она вспомнила, что мельком видела его в «Васильке», когда покупала платы и кабели для локальной сети. Антон Андреевич выглядел птицей примерно того же полёта, что Лоскутков, но был старше, где-то под сорок. И если у Саши седина только пробивалась, то у него виски были попросту белые.

– Ассаргадон… если хотите, просто Серёжа… – учтиво поднёс к губам её руку потрясающе грациозный молодой человек. Не иначе, ошалело подумала Наташа, восточный принц, путешествующий по таинственной России инкогнито!..

Двое других были личности ничуть не менее колоритные. Беловолосый молодой гигант с внешностью классического «лесного брата» отрекомендовался, как и следовало ожидать, Эйно Таммом. Стоявший рядом с ним древнерусский богатырь, удравший с картины Васнецова, столь же закономерно назвался Ваней Ивановым. По прозвищу Монгольский Воин.

– Наташечка, – поправил очки Сергей Петрович Плещеев. – Эти заслуживающие всяческого доверия господа представляют одну очень хорошую и поэтому не особенно афишируемую частную клинику. Ими уже достигнута договорённость с лечащим врачом вашего брата о возможности его перевода в их лечебное учреждение. Необходимо ваше согласие как близкой родственницы больного.

Наташа открыла рот, но поперхнулась и не смогла выдавить ни звука. «Просто Серёжа» тут же оказался подле неё, и она снова ощутила на своей руке его тёплые сильные пальцы. И необъяснимым образом немедленно успокоилась, решительно и бесповоротно поняв: ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО.

Говорить она, правда, так и не смогла и лишь часто закивала, выражая полное юридическое согласие.

– Езжайте с Антоном Андреевичем, Наташечка, и ни о чём не волнуйтесь, – напутствовал Плещеев.

Наташа огляделась и поняла, какие чудесные, милые люди её, оказывается, окружали. Багдадский Вор принёс курточку и помог надеть. Она никак не могла найти свою сумку. Игорь Пахомов выудил пропажу из-под стола и галантно повесил ей на плечо.

– Оттуда – домой, маму обрадуете, – шепнула строгая Марина Викторовна.

– Я уж подменю… – томно вздохнула красавица Алла.

– Ребята вас проводят, – пообещал Осаф Александрович и погрозил пальцем «эстонскому националисту». Кефирыч проводил спотыкающуюся Наташу по лестнице. Лоскутков стоял наверху, подпирая косяк. Он подмигнул Наташе, когда она обернулась. Вот, значит, какую тайну он знал, когда «нечаянным образом» подбирал её у подъезда!..

На площадке перед «Эгидой» стояли машины гостей. Голубенький микроавтобус «Фольксваген», чем-то неуловимо похожий на вертолёт, и великолепнейший серо-стальной «БМВ». Этот последний заурчал и завёлся сам, стоило Меньшову к нему подойти. Антон Андреевич распахнул дверцу и предложил Наташе садиться.

Если даже на «Жигулях» далеко не последней модели любой уголок города становится близким и достижимым, то на мощной иномарке, мягко стелющейся над мокрым асфальтом, – и подавно. Дорогу, которая у Наташи обычно занимала час с четвертью, они одолели не более чем за двадцать минут. Единственная задержка случилась на Вознесенском проспекте, когда инспектор ГАИ решил из общих соображений проверить роскошный автомобиль. Меньшов послушно остановился, но дело не дошло даже до изучения документов. Гаишник посмотрел на него, извинился, назвав по имени-отчеству, и, откозыряв, пожелал счастливого пути.

За двадцать минут, впрочем, Наташе успели прийти в голову всякие трезвые мысли. В частности, о том, что не афишируемая клиника наверняка означала деньги. Вернее, ДЕНЬГИ. За койку. За уход. За операцию и лекарства… Она покосилась на Антона Андреевича, желая его спросить, но не осмелилась. И с внезапной решимостью подумала: да будь что будет! Ну, продадут они с мамой квартиру, переедут жить в коммуналку, было бы о чём сожалеть!.. Наташа твердо знала, что мама поймёт и во всём поддержит её.

Колин сосед уже наслаждался утренним выпуском новостей. Там опять смаковались подробности недавнего заказного злодейства: сопоставлялись факты, строились предположения… Следом пошёл сюжет из какой-то «горячей точки». Замелькали смуглые лица, появились развалины, сгоревшая техника и мёртвые тела, мокнущие под дождём…

Коля даже глаз не открыл, когда Наташа подсела к нему и погладила по ввалившейся колючей щеке.

– Братик, это я, – прошептала Наташа. – Доброе утро, Коленька, просыпайся… Ты посмотри, кого я к тебе привела…

Он неохотно приподнял веки, должно быть решив, что она нарушила строгий запрет и всё-таки притащила с собой маму. Однако мамы нигде не было видно, и он снова опустил ресницы, не проявив к вошедшим – а заодно и к сестре – ни малейшего интереса.

– Вот так и общаемся… – сказала Наташа Ассаргадону. – Третью неделю уже…

Она опять была готова расплакаться.

– Тихо! – недовольно подал голос Колин сосед. – Пришли тут, понимаешь, слушать мешают!..

– А ты вообще-то помолчал бы, дедок, – решительно сказал Ваня, а вежливый Эйно шагнул в сторону и преспокойно отключил питание телевизора. Исчезли разбитые танки, исчезли обугленные тела. И что нажимай теперь кнопочки дистанционного пульта, что не нажимай.

…Коля очнулся как следует только, когда его со всеми мыслимыми и немыслимыми предосторожностями, в восемь рук, переправили с кровати на специальные носилки и русско-эстонский экипаж бодрым шагом повлёк их по гулкому коридору, навстречу унылой веренице ходячих больных, нёсших сдавать скляночки с утренними анализами. Коля ничего не сказал и даже головой не завертел, поскольку не мог, но Наташа пристроилась возле носилок так, чтобы он всё время видел её. И заметила, что глаза у брата были испуганные.