Изгои - Мерфи Маргарет

– Все в порядке, босс, – сразу успокоил он Рикмена. – Старший инспектор разрешил.

Это могло означать только одно: Андричу предъявлено обвинение.

Рикмен прикрыл глаза рукой и начал сползать по стене. Фостер подхватил его, проводил в кухню и усадил за стол, но Рикмен немедленно вскочил, оттолкнув его, почувствовав удушье от близости друга – даже от его заботы.

Фостер отодвинулся, печально глядя, как Рикмен, отвернувшись, пытается вздохнуть.

Через минуту Рикмен повернулся к нему:

– Ты ел?

– Ты не хочешь услышать об аресте?

– Я не смогу сидеть спокойно, пока ты будешь рассказывать. И не смогу сесть за стол, накрытый на одного.

Фостер пожал плечами:

– Если хочешь знать, я голоден как волк.

Рикмен вынул из холодильника все, что там оставалось: яйца, бекон, немного грибов.

– Я слушаю, – сказал он, начиная готовить.

Фостер оперся о кухонный стол, пока варился кофе, а Рикмен стряпал им поздний завтрак.

– Он только моргал, когда Хинчклиф зачитывал ему его права.

– Андрич знает, что суд верит только в вещественные доказательства, – произнес Рикмен. – Он думал, что все предусмотрел.

– Ну предусмотрел. И что из того? – повысил голос Фостер.

Рикмену послышалось раздражение в его голосе. Неудивительно, что Ли нервничает: он пошел ради него, Рикмена, практически на преступление.

Несколько минут единственными звуками были шипение жарящегося бекона и бульканье кофеварки.

– Ты-то хоть не засветился?

Фостер фыркнул:

– Ты шутишь? Когда Мэйли обнаружил эти перчатки, меня там и близко не было.

– Криминалисты нашли что-нибудь в квартире? – спросил Рикмен, вручая Фостеру тарелку яичницы с беконом и грибами.

– У тебя случаем не найдется поджаренного хлеба ко всему этому? – вместо ответа спросил Фостер.

Поджаренный хлеб. Грейс обязательно сделала бы тосты. Рикмен опять почувствовал боль. Как легко впасть в отчаяние, если представить, что Грейс сказала, или подумала, или сделала, если бы была рядом.

Фостер сделал вид, что увлечен едой, но успевал рассказывать:

– Тони Мэйли считает, что в спальне Андрича и в смежных комнатах проведена тщательнейшая уборка в течение последних нескольких дней. Новый матрац на кровати, ковры вычищены с паром, стены протерты, окна отмыты – подозрительно.

Рикмен сидел напротив, уставившись в свою тарелку. Он совсем расхотел есть.

– Ты что, не верил, что получится? – Голос Фостера был одновременно и участливым, и сердитым.

– Да нет, почему… Но… понимаешь, он легко может объяснить следы ДНК Натальи на своих перчатках. Они пару раз встречались…

– Ага, – ответил Фостер. – Но вряд ли присутствие своей ДНК на ее шее.

– Да, – согласился Рикмен. – Ему это будет сложно.

Фостер легко мог в эти дни распроститься со службой. Поэтому последнее, что ему хотелось бы слышать, так это сомнения Рикмена по поводу нравственности того, что они сделали.

– Хинчклиф проверяет клиентов Капстика?

– Каждого его клиента, получившего положительное решение за последние десять лет, – ответил Фостер с набитым ртом.

– Да поможет нам Господь!

– А! Хорошая новость! Этот шпаненок… младший брат…

– Минки, – подсказал Рикмен.

– Он дал показания. Он и его приятели попались на том, что кинули петарду через почтовый ящик именно в тех домах. Какой-то парень, увидев, нагнал на них страху. Минки опознал Андрича.

– Использовали видеоопознание?

– Ну да. Выбрал его сразу, без всяких колебаний.

Новая видеосистема позволяла проводить опознание по записи. Свидетелям не надо было находиться в помещении одновременно с подозреваемым, что делало их более смелыми.

– Пацан храбрее, чем я думал, – сказал Рикмен.

– Говорит, старший брат всегда защищал его, оберегал как мог от неприятностей, в которые они попадали.

Фостер наблюдал Минки через полупрозрачное зеркало в помещении для опроса детей.

– Надо было это слышать: «Джез для меня из кожи бы вылез. Теперь моя очередь».

Рикмен согласно кивнул, вспоминая, как Саймон закрывал его собой, принимая все тумаки и удары, предназначенные Джеффу.

– Мы продолжаем работать с остальной компанией, – говорил Фостер. – Сейчас, когда Минки рассказал, что знал, мы выясним, кто из двоих оставшихся согласился устроить для Андрича поджог.

«И когда мы выясним это, мы будем оправданы, – подумал он. – Мы оба».

Фостер уехал через час, а Рикмен, спавший урывками, почувствовал жуткую усталость. Грейс пришла бы в ужас от того, что он сотворил, но вместе с тем он понимал, что сам не смог бы жить, если бы Андричу удалось остаться на свободе.