Во мраке сверкающих звезд - Михайлова Евгения

– Отец не тупой, ты знаешь. Он просто прямолинейный.

– А оно нам надо в такой криволинейной ситуации?

– Все равно узнал бы. Лучше все-таки от нас.

– И все-таки его сын не может запомнить две строчки… Ой, что будет, когда деда с мамой пообщается и они споются!.. – Игорь прикрыл глаза и просто убежал в мимолетный сон. Ему на секунду привиделось продолжение ночи с Кариной.

Андрей привез Игоря домой, убедился, что Надежда уехала на дачу, и, даже не присев, сказал сыну, что ему нужно на студию.

– Давай, – зевнул Игорь. – Я засыпаю.

– Где-то шлялся всю ночь, – заметил Андрей.

– Ага, – мило согласился Игорь. – Даже жрать не хочется. Хотя надеюсь, что маман что-то приготовила.

– Игорь, ты ведь когда-то называл Надю мамой, как все дети?

– Конечно. Когда пускал пузыри и тянул к ней пухлые ручки. А как начала она свой террор, диктат и диагнозы, сразу превратилась в маман. Встречный вопрос: тебе никогда не казалось, что она отрывается на мне за то, что ты ее не любишь?

– Тебе кажется, что я ее не люблю?

– Что кажется мне, это вообще дело десятое. Так кажется ей, и так есть на самом деле. Хорошо я сказал?

– Как всегда. Сценарист… Знаешь, странно. А почему ей так кажется? Я ей не изменяю, считаю красивой, умной, стараюсь…

– Стоп! Ты сам ответил. Ты стараешься. Когда любят, это не требуется. Само все получается, так мне кажется.

– Есть опыт?

– Ну, что-то иногда случается… Вывод сделать можно, сравнить тоже.

– Ты случайно жениться не собираешься?

– Да ты что! Кто ж меня такого возьмет? С драмоманией.

– Не валяй дурака! Во ВГИКе всегда есть охотницы, особенно приезжие. А ты парень видный. Хоть и геморройный, конечно. В любом случае – не торопись, загсом иногда называется вход в тюрьму.

– О, как дедуля на нас подействовал! Я после общения с ним тоже все про тюрьму да про каторгу думаю… Папа, у тебя точно со Светкой ничего не было? Маман у нас – жандарм, но не фантазерка.

– Ты соображаешь, что несешь? Света – девчонка! Недавно стала совершеннолетней. Я же сказал, что просто любовался… издалека.

– Плохо дело. Если бы я был твоей женой, мне бы не понравилось, что ты любуешься девчонкой.

– Если бы я жил с тобой, ты бы меня заболтал. Ты безумный болтун! А я, возможно, буду жить с тобой. Здесь.

– Не вопрос! Гостем будешь. Заболтаю. А сейчас я пошел спать.

– Спи. Я, может, вечером приеду… Нет, пожалуй, не сегодня. Не стоит Надежду оставлять без присмотра.

– И это верно, – кивнул, зевая, Игорь. – Не буди зверя.

– Деньги у тебя есть?

– Карту сегодня должны восстановить.

– Вот. Возьми. Телефон купи. Позвони с него.

Андрей вышел из дома, сел в машину и поехал в сторону Кольцевой. Наверное, он впервые в жизни был так откровенен с отцом и сыном. Лукавить с собой нечего. Он ищет союзников. Если Надя начнет войну, если Арсений придет или пришел в себя, если со Светой что-то случится – он ведь оставил ее одну, беспомощную, на несколько дней, – то… То ему никто не поможет. Андрей никогда в жизни себя не жалел, но сейчас ему хотелось, чтобы у Игоря была к нему хоть капля сочувствия. Он упустил сына. Работа, жизнь – борьба с Надей, Света – мечта и преступление… А сейчас, когда Игорь как-то попал в эту историю с Арсением, их, возможно, связала беда. Его задача – вывести из этого бреда сына. Андрей вдруг подумал, что никогда не говорил Игорю, что любит его. Его глаза стали горячими. Как он сдал в последнее время! Он просто на краю! Когда он держит тонкую руку Светы – не руку, а веточку какую-то, – слушает пульс, то слишком частный, то вдруг замирающий, он не то чтобы впадает в панику, он просто готовится уйти из жизни вслед за ней. Если так случится. А сегодня он вдруг почувствовал связь с Игорем, с сыном, может, впервые. Нет, впервые это произошло, когда Игорешка был маленький. Потом вроде отдалились. Но оказалось, что нет. Не порвалась связь. И это больнее, чем одиночество. Связан он теперь по рукам и ногам. Не сбежишь от себя.

Он заехал на рынок, затем помчался к своему домику, открыл ворота, загнал машину, запер замок изнутри. Как всегда, поставил пакеты на крыльцо и, открывая входную дверь, справлялся с дрожью пальцев. Потом достал платок, вытер со лба пот. Вошел. Сразу на кухню. И оторопело остановился на пороге. Там, за столом, сидела Света, завернутая в банное полотенце. Она пила кофе и ела пирожок. Он покупал ей пирожки у одной бабки на рынке, домашние, с разной начинкой, но она никогда их не ела. Они лежали в холодильнике. А теперь он чувствовал запах выпечки – она сама разогрела пирожки в микроволновке!

Она повернулась к нему, и ему показалось… Да не показалось. Боже! Она становится прежней. Девочкой-мечтой. Ужас в том, что сейчас ему было бы легче с ней, какой была – больной и слабой. Еще немного, пока все как-то образуется. Если она окрепнет телом и духом, откуда он знает, чего от нее ждать?

– Ты лучше выглядишь, – хрипло сказал он.

Она молча посмотрела карими глазами, в которых мелькнул прежний непонятный зеленый луч, который всегда сводил его с ума. Что это в данный момент – вызов, ненависть или еще хуже – какая-то идея? Только этого не хватало!

Но он молчал и делал все по установленному порядку. Выкладывал продукты, мыл руки, собирал на медицинский поднос мази, шприцы с набранными из ампул лекарствами. Сначала осматривал лицо бесстрастно, как врач. Да, изменения очевидны. Она поправилась, глубокие, как трещины, морщины разгладились. Вмятины от ударов выровнялись. Шрамы скоро будут заметны только вот так, близко. Света привычно повернулась к нему бедром, подняв рубашку для укола. Это уже не косточки дистрофика. Еще худенькое юное тело приобретало женственную округлость и упругость… «Господи! – до боли сжал зубы Андрей. – Спаси меня от этого искушения». Он точно знал, что будет, если он не справится с собой. Она убьет себя или его. Вместе с ней крепнет ее ненависть. И его желание… Может, пусть потом убивает…

Света увидела на подносе коробочку с тестом на беременность и бросила ее в пластиковое ведро для мусора.

– Все в порядке, – сказала она. – Это не нужно.

В таком смятении Карина не была, наверное, никогда в жизни. Словно потеряла точку опоры. Словно потеряла себя. Словно боится найти не там, где потеряла. Все, что осталось от вчерашней Карины, – это сумасшедший пожар, неутоленная страсть. А ведь была утоленной столько раз за эту ночь, что она засомневалась в себе: может, она скрытая нимфоманка? Сейчас ясно одно: она себя не знала. У нее нет опыта. За Стаса вышла вроде бы по любви, больше, конечно, по его любви, ее чувство могло бы расцвести, но он все убил своей агрессией, тупым напором. Нет, не надо себя обманывать. Были у них почти идиллические периоды, но она никогда не испытывала к мужу того, что сейчас испытывает к Игорю. «Так, – привычно раскладывала свои мысли и чувства по полочкам Карина. – Может, старею? Может, от одиночества и воздержания свихнулась совсем, встретившись с красивым парнем настолько моложе меня? А насколько? Семь лет – это не двадцать и не тридцать, чтобы искать здесь патологию…» Карина встала с кровати, долго бродила по квартире, пила холодную воду, принимала холодный душ, – короче, вела себя, как правильная учительница, которая от постоянного самоконтроля всегда готова вынести себе обвинительный приговор. Потом приблизилась, обнаженная, к открытому окну, подставила себя солнцу и тихо рассмеялась. Все так просто! Так уж устроено на земле, что одной женщине подходит лишь один мужчина. Остальные варианты – это просто компромисс. Иногда удачный. Иногда на всю жизнь. Но испытать то, что испытала она, можно лишь с одним человеком, если его повезет встретить. И ей так повезло, что судьба их свела! Определенно, так везет не всем. Возможно ли, что для него это просто эпизод? Ему было неплохо, но ничего особенного. Просто он хорош в любви, а любовь, как правило, хороша для него. Разумеется, возможно. Как и то, что где-то есть его женщина, которую он еще не встретил. Ну и что?

Карина потянулась, подняв руки вверх, как цветок – к солнцу, вдохнула приоткрытым ртом пряный воздух раскаленного города и подумала удовлетворенно, что получила от жизни самый главный и самый приятный урок. Или подарок. И в данный момент все остальное неважно, даже если скоро ее от воспоминаний скрутит тоска, убьет одиночество. Все равно она не отдала бы судьбе обратно эту ночь и это утро!

Карина выпила кофе, только после этого накинула на себя халат и спокойно осмотрела двор. Она наконец вспомнила все, что произошло до прихода Игоря. Подумала: в стиле Стаса сторожить ее с утра. Посмотреть, кто выйдет из ее подъезда, перехватить ее, если она куда-то пойдет. В дверь ломиться, конечно, он после вчерашнего не станет.

На скамейке у детской площадки, где Стас обычно занимал наблюдательный пост, его не было. Карина внимательно осмотрела машины во дворе и за оградой. Там, за высокими кустами, где он мог прятать машину так, что с первого взгляда и не увидишь, ничего не было. Что-то не так, – показалось Карине. Телефон молчит. Дело в том, что Стас просто по определению не может не доставать ее после вчерашних событий. Это его с ней контакт, единственно возможный. Он должен ей высказать, какая она изменница, стукачка, как она разрушила его жизнь. Он должен это демонстрировать, пытаться вызвать жалость, зная, что у него это получается. Не потому, что ее так легко провести, а потому, что он на самом деле страдает.