Во мраке сверкающих звезд - Михайлова Евгения

– Да. Но раз она сообщила, значит, они были вместе? И живут они постоянно не в этой квартире, а за городом?

– Все так. Но алиби его, будем выражаться юридически грамотно, она не подтверждает. Они вообще спят не только в разных комнатах, но и на разных этажах. Он мог смотаться, она считает. Даже утверждает. И он действительно мог по времени.

– Но я не понимаю, откуда такая дикая версия? Зачем ему, вполне солидному человеку, убивать девушку, чью-то невесту?

– Ты у меня спрашиваешь? Я о своих родителях ничего не знаю и знать особенно не хочу. Просто мать сказала, что папа Светку чуть ли не с ясельного возраста обожал, и он это подтвердил! Представляешь, мой неговорящий папа вдруг это подтвердил! В смысле да, любовался! Я в шоке! А Светка-то пропала! А голова у ее жениха пробита! И если это действительно дело рук отца, то нам так повезло, как всегда: я на этого Арсения наткнулся и, как идиот, начал спасать. А мама, спасая меня, хочет папу заложить. Что ты об этом думаешь?

– Я надеюсь, что никто из вас ни в чем не виноват, конечно, но ситуация плохая. В свете отношений в вашей семье.

– Так. Ты надеешься, что никто не виноват. Но ты не уверена? Ты не уверена, что отец не виноват? Со мной проще. Ты ко мне неровно дышишь, да?

Карина не смогла сдержать улыбку. Да, так и есть. Неровно дышит к нему, готова вместе с его матерью обвинить вполне вроде нормального отца. Но мало ли.

– Понимаешь, я сейчас заговорю, как твой дедушка, наверное. Тут надо все знать точно. Твой отец сказал тебе, что это бред?

– Ну, как-то… Понимаешь, ничего он мне особенного не сказал. В Светку влюбился, это по всему было ясно – даже по голосу, взгляду, хотя у него и взгляда-то вроде бы нет. Он смотрит – и как будто не смотрит. И вот угораздило его! Но именно поэтому – разве мог он ей сделать что-то плохое? Так поступают только маньяки. А из них двоих мать – гораздо большая маньячка, чем он. Он терпила… Почему ты молчишь? О чем ты думаешь?

– Игорь, я скажу, хотя очень не хотелось бы. У человека, которого все считают «терпилой», может быть многое загнано внутрь, спрятано. Нет, никакого сознательного преступления не могло быть, конечно. Но какая-то сцена из ревности… Несчастный случай никак нельзя исключить…

– Да, это я понял по тому, что натворил твой муженек. А если бы менты не подоспели… Он тебя сегодня не доставал?

– Нет. Я его искала, потому что мне показалось странным, что он меня не ищет, чтобы предъявить претензии. Но у него телефон не отвечает, дома вроде нет. Не открыл, во всяком случае. Он недалеко живет, я потому к тебе и заехала.

– Ну ты даешь! Ненормальная, чесслово! Сама говоришь, что он на все способен, и потащилась! – Игорь был действительно взволнован, а Карина удивлена и растрогана.

– Он психопат, понимаешь? Клинический, скорее всего. Это значит, что он способен на крайности не только по отношению ко мне. Я должна была узнать… В общем, давай пока о нем забудем. Все выяснится. Он надолго не пропадал еще. Хотя я никогда раньше с ним так не поступала. Потому и поехала. Но с вашей ситуацией что-то нужно делать. Ты понимаешь, что все это чистой воды совпадения, скорее всего? Что Света могла уехать отдыхать, может, сбежала от жениха, который от ревности начал всех уличать в преступлении? Это мне тоже знакомо по жизни со Стасом, особенно после того, как сбежала от него.

– Да все вроде так и думают… Хотя, по правде, Светка не такая. Она скромная. Хотя за ней действительно все всегда бегали.

– И ты?

– Я-то нет, конечно. Я просто бегал. Ты забыла про драмоманию?

– Помню. И очень рада, что она тебя увела от такой роковой Светки. Она действительно очень красивая?

– Наверное. Я, если честно, особенно не присматривался, не до того всегда было. Но сейчас представляю себе: она вроде и взрослая, на пару лет моложе меня, но похожа на серьезную, правильную куклу. Как-то мы с ней говорили, она ресницами длинными хлопала, а в глазах – как будто зеленая подсветка. Для меня – не женщина. Для стариков и зануд типа отца и Арсения, наверное, идеал и венец творенья.

– Твоему отцу лет сорок?

– Поверишь, точно не знаю. Вроде больше.

– Да, старик, конечно.

– Я правильно понял: ты собираешься мне рассказывать, как годишься мне в бабушки? Ты к этому опять подбираешься?

Он поднял ее со стула, взял на руки и легко понес в спальню.

– Подожди, – не давала ему поцеловать себя Карина. – А кого ты считаешь женщинами?

– Ты сейчас все равно не поверишь. Не скажу. И не проси…

Он сказал это после любви. И очень по-своему.

– Знаешь, я к тебе как-то прилипаю. Драмомания проходит, никуда не хочется. Никого больше не хочется. Ты мне так нравишься, что я даже не могу тебя рассмотреть как следует. Даже не могу сказать, в чем дело.

– Сосредоточься, – серьезно, как на уроке, попросила Карина. – Рассмотри, подумай, сформулируй. Я шучу, – улыбнулась она в ответ на его почти испуганный взгляд. – У меня сейчас идея появилась. Нам надо Свету поискать. Это может оказаться совсем несложно. Потом Арсений выздоровеет. Надо бы и к нему съездить, а вдруг он знает, кто на него напал. И все рассеется, весь этот кошмар!

– Ты мне нравишься как женщина, – сказал Игорь. – Но ты на самом деле самурай, готовый к харакири. То к психу своему поехала, чтобы добил, теперь хочешь Светку искать. А вдруг мы ее найдем? Неживой? Я боюсь. Я хочу, чтобы ничего этого вообще не было.

– Тебе не хочется сейчас от меня убежать? – спросила Карина.

– Знаешь, нет. Совсем не хочется. Это уже другая болезнь? Поставь и ты мне диагноз, как маман и мои училки.

Карина откинулась на подушку и прикрыла глаза. С кем она связалась? Это вечный ребенок. Он никогда не повзрослеет. Игорь склонился над ней, сжал ладонями ее лицо.

– Какая же ты простая! Как ты ведешься! Ты думаешь сейчас, что я недоразвитый, и страдаешь? Как, мол, я, порядочная женщина, связалась с недоумком? Так вот: я скажу тебе свой диагноз. Лю-бофф! И это не шутки, как бы я ни был похож на клоуна. И давай торжественную часть на этом закроем. Нам все понятно. Ты хочешь искать Светку? Мы будем ее искать. И найдем, живую, на радость папе и тем паче маме.

Светлана с утра тщательно вымылась. Затем обследовала шкафчики в ванной. В одном обнаружила баночки с кремами и даже большой косметический набор: тон, пудра, корректор, подводки, тушь, тени, помада. Интересно, для какого случая он ей это купил? Если бы она увидела это раньше, может, и спросила бы. Теперь уже никогда не узнает. Но хорошо, что купил. Света сварила себе очень крепкий кофе, плотно поела – неизвестно, когда еще придется. Потом все же сложила оставшиеся пирожки в пакет. Вернулась в ванную за косметическим набором и стала тщательно наносить макияж. От усилий несколько раз взмокала, все смывала, начинала заново. Получалось плохо, грубо. Под солнцем она будет выглядеть ужасно. Ох! Она обнаружила флакон с прозрачной базой под тон или пудру. Это поможет. Все пошло как-то легче. Она вошла в комнату, взяла со стола зеркало, впервые отдернула шторы и посмотрела на себя при солнечном свете. Хорошая косметика – легла так естественно, что самой незаметно. Просто лицо стало почти совсем чистым и в меру ярким. Ресницы красить не нужно. А бледные губы она намазала легкой, светлой, какой-то витаминной помадой. Все получилось. Еще влажные волосы она заплела в толстую косичку, стянула резинкой. Открыла шкаф, взяла джинсы и кофту. Все нормально, правда, джинсы болтались на талии. К счастью, они были с поясом, пришлось только на кухне проколоть ножом еще одну дырочку. Влезла в босоножки. Сунула в карман телефон. Положила в полиэтиленовый пакет свои лекарства и мази, носовые платки и салфетки. Все, включая коробку с косметикой, уложила в одну из синтетических сумок – Андрей часто покупал их на рынке и складывал под диванчиком на кухне. В последний момент вспомнила про пакет с пирожками, положила сверху.

Света устала и взглянула на кровать – может, немного полежать? Нет, только не это. Она уснет, потом опять все смывать и красить, опять устанет, и он придет. Она подняла легкую сумку и подошла к окну в комнате. Хотела одной рукой открыть его, нажав на ручку. Но оно не открывалось. Поставила сумку на пол, потянула изо всех сил, пока не поняла: он что-то укрепил так намертво, чтобы она не открыла. Форточка очень маленькая, да такой номер ей пока и не под силу. Застыла в отчаянии. Отказаться от своей идеи, от надежды? От свободы? Лежать в этой клетке и продолжать глушить, убивать в мозгу все воспоминания? Но это стало почти невозможным, когда прошла физическая боль. Мозг, вопреки ее воле, бесконечно пытался восстановить все провалы в памяти. И когда картина сложится, она останется со своим кошмаром уже совсем лицом к лицу. Да, он может повториться в любой момент. Ей принесут ягоды и пирожки, сделают укол, и все опять случится… Она почувствовала протест и ярость. Не будет этого! Она становится человеком, а не жертвой. Светлана бросилась на кухню, схватила висящую на гвоздике большую медную сковородку с утяжеленным дном и длинной деревянной ручкой, вернулась к окну и, зажмурив глаза, чтобы не повредить, разбила стекло. Потом взяла с кровати одеяло и накинула на подоконник, над которым торчали острые осколки. Сначала перебросила сумку, потом осторожно выбралась сама.