Совсем как живая - Михайлова Евгения

Она вернулась в кабинет, села за стол и попыталась проанализировать, что сегодня произошло. Значит, Вику нашли, а как могло быть иначе… 14 августа, Киевское шоссе, девушка, убитая выстрелами в затылок. Лицо не опознать. Дело не заведено. Ее не ищут. Ольга не уверена, что это Виктория. Если бы она не пошла к частному детективу, этот неопознанный труп никто бы не связал с ее исчезновением. Князева может вернуться! Но сыщик – если он хороший сыщик – вдруг захотел просто из любви к искусству порыться в каких-то деталях, выстроить их в полную картину… Кольцов ведь не случайно зашел посмотреть на Алексея! Что она натворила! Так. Ищем плюсы. Девушку нашли, дело не заведено, через какое-то время она и все, что с нею связано, будут похоронены. Ответ: к этому и надо стремиться. Никакого участия, развеять все предположения Кольцова, пусть думает, что ее обращение к нему – это просто нервы… Доказать никто ничего не сможет и, главное, не собирается, поскольку это она заказывала расследование. А ей оно больше не требуется. Знать правду она не хочет. Она хочет нормально жить и сама разберется, что собой представляет человек, который стал ее мужчиной. Ну, вот такой странный способ выбрала судьба, чтобы их свести.

Ольга уснула на рассвете глубоко, как засыпала обычно после сложной работы. Проснулась с четкой мыслью: когда найденную девушку похоронят как неопознанное тело в безымянной могиле, закончится самое страшное ожидание ее жизни. Это ожидание разоблачения. Алеши – как убийцы, ее – как сообщницы. Лишь страх мог подтолкнуть ее к попытке приблизить это разоблачение. Нет страха – нет разоблачения.

Они приехали на работу, Ольга испытывала даже какой-то подъем. У многих людей, наверное, есть скелеты в шкафу, но они не летят добровольно под фонарь. Жизнь состоит из света и тени. Самое главное – никакого следствия не будет! Никто сюда не придет! Ей даже захотелось рассказать об этом Алексею. Но сначала нужно дать отбой Кольцову. Ольга набрала его номер.

– Сергей, доброе утро. Ехала сегодня на работу и думала: вы действительно отличный сыщик, Моника была права. Вы сумели поставить мои мозги на место. Эта убитая девушка… Когда вы мне рассказали, я сначала испугалась. Ночью подумала обо всем подробно и поняла: из-за таких случаев – в газетах, по телевизору – мне и полезли в голову всякие страхи насчет Виктории. Да, девушки пропадают, кого-то убивают, кто-то, наоборот, счастливо выходит замуж в Швейцарии, а потом вспоминает, что надо об этом сообщить близким. Я к тому, что четырнадцатого, пятнадцатого и так далее августа в разных местах Москвы, Подмосковья и других городов наверняка нашли не одну мертвую девушку. И всем им может быть до тридцати лет, и они могут быть такого же роста, как Виктория… Но я не желаю больше участвовать в развитии собственных фантазий. Ваша история меня отрезвила. Ну, подумайте: в моей жизни все в порядке, Виктория мне даже не родственница, не хватало еще опознавать трупы, выдергивать волосы у ее отца… Нелепо, правда? Мы с вами заигрались.

– Можно и так сказать, наверное, – согласился Сергей. – Действительно, вы поделились со мной своими опасениями, ничем серьезным не подтвержденными. А я к вам сразу – с трупом. Понятно, что это беда и проблема других людей… Даже если убитая – Виктория Князева. Кстати, вы не знаете, у нее есть ярко-розовый костюм с черным кружевом?

– Я… не знаю.

– У Виктории есть такой костюм. Я нашел ее фото в альбоме на мейле. Убитая девушка там точно в этом костюме. Интересно, он сшит по заказу или они продавались где-то партией… Ну, это я так. Мысли вслух.

Обнаженная женщина лежала в шезлонге у озера и смотрела на солнце. Возможно, только она умела смотреть на солнце не щурясь, изредка опуская длинные ресницы на черные глаза, как будто прорисованные кистью иконописца, – вверх к вискам. Она очень любила солнце. Ей никогда не было жарко. Ее смуглое, идеально пропорциональное тело блаженно нежилось в объятиях прогретого воздуха. Только так она представляла себе отдых – никакой одежды, много света, солнца, воды и только одна пара влюбленных глаз. Она не повернула головы, зная, что он уже не одну минуту стоит рядом и любуется ею. Так хорошо молчать, когда знаешь, о чем думает он, а он точно знает, о чем думаешь ты… Женщина подняла руки над головой, потянулась, глубоко вздохнула, и он тут же опустился перед ней на колени. Тоже смуглый, черноглазый, с красивым четким профилем, накачанным торсом, тонкой талией… «Одним словом, грек», – подумала она, ласково взглянув на него, и легко провела ладонью по волнистым волосам, стройной шее, широким плечам… Он поймал ее руку и прижал к губам. Они здесь, вдали от всех, уже почти две недели, и дни, часы стремительно пролетают в мучительном наслаждении – сдерживать себя в почти безумном желании не разъединяться, не возвращаться к существованию двух разных людей, как было задумано двуполым божеством. Они доходили до запредельного блаженства, и через миг их тела опять тянулись друг к другу, словно после разлуки.

– Уля, Уленька, – бормочет он, целуя ее ноги, бедра, нежный живот, роскошную грудь. – Как я тебя нашел в огромной России, вообще в этом мире. Я все время удивляюсь, особенно тому, что на свет появилась такая красота. Как родители догадались тебя назвать этим именем – Ульяна. Я не знал, что есть такое имя…

– Есть, – ответила она лениво. – Только я сама никого с ним, кроме себя, не знаю. – Она рассмеялась. – Зато Димка у нас – каждый второй. И только ты – грек.

– Мне нравится, когда ты меня называешь Димкой. Но я думаю, среди твоих мужчин были еще Дмитрии?

– Не надо, – сказала она резко. – Не было у меня никаких мужчин. Не было прежде ничего, кроме нас. Разве мы не договорились?

– Договорились, – шепнул он, мягко и властно раздвинул ее бедра, пробуя на вкус свою радость, вдыхая ее запах…

Они вышли на веранду, где был накрыт небольшой стол – легкая еда, легкое вино, фрукты. Он был в плавках, она – не одевалась. Его это удивляло и восхищало в ней – абсолютная непринужденность, естественность, никакого смущения, как будто одежда – ненужная условность. И при этом – ничего вызывающего, демонстративного, ничего общего с вульгарностью и распущенностью. Просто ей так удобно.

Потом они сидели в мягких креслах, глядя, как блестит озеро вдали. В нем отражались солнце и небо. Розовое в голубом… Они держались за руки, словно счастливые дети. Он с трудом проговорил:

– Мне звонили. Все пока нормально. Эта девушка… Ее никто не ищет.

Ульяна быстро посмотрела на него. Глаза сразу стали тревожно-грозовыми.

– Но когда-то же начнут искать?

– Пройдет еще какое-то время, и поздно будет искать.

– А если не поздно?

– Григорий сказал, в любом случае у тебя уже будут твои документы. Мы опять потеряемся. Никакого отношения к ней.

Под грузом напоминания о жестоких обстоятельствах она задержала дыхание, сжалась, прикрыла глаза, и солнце сквозь ресницы стало казаться раскаленным шаром… Когда Ульяна была маленькой, ее бабушка говорила, что грешников жарят на сковородках в аду. А Ульяна плакала и кричала:

– Ты злая! Перестань говорить мне эти гадости!

Она всегда жутко боялась боли.

Димитрис посмотрел на нее с состраданием. Они, конечно, попали в чудовищную ситуацию, но все скоро кончится. Они все забудут. Они забудут об этом через пять минут. Он решительно встал и потянул ее за руку. Срочно нужно возвращаться в их горячий и укромный мир на двоих. За границами этого мира – ненависть и смерть. Но их побег из него станет победой. Они вошли в спальню, опустились на прохладные простыни… И тут же исчезли призраки прошлого, опасность будущего. Им нет равных, с ними ничего не случится, потому что никто еще так не любил.

– Даша, Даша! – кричала Марина. – Иди сюда быстрее.

Даша появилась на пороге, вытирая мокрые руки о передник.

– Случилось что?

– Я прочитала в Интернете новости о нападении на квартиру москвича Кузнецова. Это Коля! Его адрес. Бандитов убили при попытке вооруженного сопротивления, хозяин квартиры тяжело ранен, он в коме…

– Не поняла, какой еще Коля?

– Ты что! Я же тебе рассказывала. Это он… ну, вроде взялся меня убивать, а сам спас! Даша, звони своему хозяину срочно! Я должна все знать!

– Ну, помню, да. Ничего себе друг любезный – убить тебя собирался. Ладно, не начинай, ты все мне уже объясняла. Я не поняла. И спас тебя Андрей. Никто, кроме него, никого не спасал. Не буду я ему звонить ни с того ни с сего. Сам позвонит, тогда и спросим. Если все так, то что поделаешь… Раз он в коме.

– Ты что?! – Марина вскочила со стула, метнулась к окну, потом к двери. – Да я сейчас просто сбегу. Найду аэропорт, попрошу, чтоб в Москву отвезли. Скажу, что документы и деньги потеряла. Он, наверное, решил, что я вещь, этот твой великий спаситель Андрей? Как же он Колю в беде оставил? Как допустил, чтоб его ранили? Мне говорил, что они – боевые товарищи. Даша, я серьезно. Я улечу в Москву, найду Колю.