Совсем как живая - Михайлова Евгения

Мария дико взглянула на него и бросилась вон. Она подбежала к своей машине и не смогла ее открыть: так тряслись руки. Тогда она бросилась на проезжую часть и остановила такси.

Василий в этот день остался работать дома. У него кругом шла голова из-за сумасшедшей карусели событий, из-за вышедших из-под контроля близких людей, из-за собственных мыслей, которые тоже как будто уже не зависели от него: ни от его воли, ни от желаний… Марию всегда пропускали к нему без предупреждения. Он не удивился, увидев ее на пороге своего кабинета. Он даже по привычке обрадовался, но… на ее лице была написана какая-то страшная весть. Он отдал бы оставшуюся жизнь за то, чтобы ее не слышать.

– Они расстреляли мою дочь и ее мужа в Швейцарии, псы твоего ублюдка! Будь ты проклят! Будь проклято твое семя! Проклята я, допустившая убийцу к своим детям! Я знаю, тебе смерть чужих детей нипочем. Ты не боишься сгореть в аду. Так бойся встретиться там со мной! Бойся смерти!

Она выбежала, а он остался в полном оцепенении. Он чувствовал такой холод в жилах, как будто вся его кровь заледенела от ее слов. Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем смог двигаться. Дошел до двери и запер ее на замок. Затем отключил все телефоны. Подошел к столу, где в серебряных рамках стояли фотографии. Взял фото Марии, Ульяны, Вадима. Перенес их на письменный стол, поставил перед собой, сел. Включил диктофон.

– Мария, – сказал он, – я никогда не мог с тобой нормально поговорить. Причина не в том, что ты слишком хороша для меня. И даже не в том, что я знал, что Петров убьет твоего мужа, и не захотел ему помешать. Это было в интересах дела. И в моих интересах, потому что я хотел тебя с той минуты, как увидел. Потом понял, что полюбил… А говорить не мог с тобой, потому что после короткого блаженства твоя неприязнь опускалась на меня, как могильная плита. Так получилось: я не знал любви до тебя, я не знал беды до тебя… Ты пообещала навестить меня в аду – это моя единственная надежда теперь. Теперь, когда произошло то, что поправить нельзя… Ульяна, девочка, я любил тебя как отец. Больше, чем отец. Как дочку и мечту. Я хотел все сделать для твоего счастья. А родил твоего убийцу… Прощай и ты, сынок. Я тебе точно уже ни в чем не помощник. Прости.

Выстрела никто не услышал. У Василия Осоцкого была твердая рука. Он попал себе точно в сердце.

Мария вышла за ограду, побрела в сторону проезжей части. Она почти ничего не видела и долго не могла понять, что за звук преследует ее. Потом остановилась, достала телефон

– Мария! – прокричал Слава Земцов. – Ну, наконец-то. Я уже испугался. Все в порядке. То есть не совсем… Но Ульяна жива, Костаки ранен. Их действительно обстреляли на пляже, он накрыл ее своим телом, наши люди схватили стрелков. У Костаки ранения поверхностные… Стрелков взяли, за Вадимом Осоцким поехали… Вы меня слышите?

– Да. Я просто плачу. Позвоните, пожалуйста, Василию. Я что-то не то ему сказала. А мне нужно домой: вдруг Ульяна позвонит… или приедет. Я ничего не соображаю.

Земцов и Масленников сидели и ждали Сергея, который позвонил обоим, попросил собраться: у него, мол, как всегда, сюрприз.

– Вы знаете, Александр Васильевич, – наконец произнес Слава, – когда Кольцов обещает сюрприз, я мечтаю стать невидимкой.

– А я надеюсь, – серьезно сказал Масленников. – Слишком затянулось затишье… События должны посыпаться как горный обвал.

– Чего-чего затянулось, я не понял? Что вы считаете затишьем? Или я от этого затишья уже оглох маленько?

– Ты просто издергался из-за последней драмы. Я и сам потрясен. Осоцкий… Его посмертное обращение… Любовь, оказывается, может свалить даже такую «теневую» фигуру, до которой нам бы никогда не добраться. А затишья в этом бурном деле в буквальном смысле, разумеется, не было. Я имею в виду тот неизбежный тупиковый период следствия, когда путей вроде много, но все ведут не туда…

– То есть вы не уверены, что Вадим Осоцкий убил Князеву?

– Да он все мог. Человек совершенно безумный. Мне непонятно, как без его ведома документы Князевой могли оказаться у Леонтьевой. Хотя я и тут допускаю некую вероятность. Кто-то мог просто за ним проследить, забрать документы с трупа и продать Сидорову. Полагаю, Сережа нашел этого Ивана Ступника. А вот и он. Мы тебя заждались. Подсели на твои сюрпризы. Что скажешь?

– Да все и скажу. С повинной явился, Слава. Пиши протокол. Я кражу совершил. Час пятнадцать минут назад в офисе Григория Сидорова.

– Ну, что я говорил, – вздохнул Слава. – Мы тут сидим, мучаемся, а он пришел остроумие свое демонстрировать. Все остальное ему по фигу.

– Сережа, ты что-то хорошее спер? – улыбнулся Масленников.

– Ну, как обычно. Как налетчики у Сидорова. Мобильник его охранника Ивана Ступника.

– Айфон пять? – уточнил Масленников.

– Да нет, это вообще отстой, мало ему, что ли, платит Сидоров. Тут в чем разница…

– Кончай, а? – не выдержал Слава. – Что он сказал?

– Начну сначала. Прихожу, сидит такой быковатый мужик, не сильно приветливый. Я ему объясняю: мол, пришел вас потревожить как помощник всемирно известного следователя Земцова, который имеет ограбленный труп. Следы ограбления привели к вашему хозяину Григорию Сидорову. Он показал, что паспорт убитой женщины купил у вас. Ступнику это не сильно понравилось. «Вот сука», – говорит. Это он хозяина имел в виду. Но мне все равно показалось, что это невежливо

– Дальше.

– А дальше все как по маслу пошло. Ну, говорит, чего уж тут скрывать. Я ребят своих выдавать не буду, но нашли они на дороге мертвую бабу, подкинули вроде кому-то в дом, чтоб запутать все, документы мне отдали. Я – хозяину. Деньги честно поделили.

– А пистолет как же там оказался?

– А про пистолет он ничего не сказал.

– Он может не знать, – заметил Масленников. – Придется ребят этих искать. Его всерьез допрашивать.

– Может, придется, а может, нет, – легкомысленно сказал Сергей. – Тут мне сильно захотелось что-то взять на память. Приступ клептомании. Слава, у тебя такое бывает? Не смотри на меня так, я сбиваться начну. Короче, поболтали мы еще про всякую ерунду, он даже чаю мне налил. Потом кто-то позвонил в дверь, он пошел открывать… Вот он, телефончик. В кармане куртки, которая на спинке стула висела, как раз зазвонил. Ну, ничего, этот заблокирует, другой купит… Поэтому я контакты и сообщения сразу на свой перетащил.

– В чем дело, Сережа?

– Петр Князев у него в контактах, Вера Князева в контактах, Виктория Князева все в тех же контактах.

– Да ты что!

– Вот именно. Я не остановился на этом, друг Слава. Я позвонил Петру Князеву. Спросил, знает ли он Ивана Ступника. И тот сказал, что знает! Это брат его уже бывшей жены Веры. Он в доме у них бывал, с Викторией давно знаком… Прям со свадьбы Петра. Так что, Слава, подбери челюсть, собирай своих молодцев и поезжайте за Ступником. Я пока кое-куда тоже метнусь.

Иван Ступник хорошо владел собой. По дороге в управление спокойно засунул в рот чуть ли не целую упаковку пластинок жвачки и не подумал выплюнуть во время допроса. Земцов был вообще эталоном невозмутимости. По дороге в свой кабинет зашел к разработчикам, отдал им документы Ступника, попросил всю возможную информацию пробить как можно быстрее. Сев за стол, задумчиво посмотрел на жующего Ступника и решил не корректировать манеры нового подозреваемого.

– Иван Яковлевич, вы сделаете заявление или предпочитаете отвечать на вопросы?

– Какое заявление? Я сказал этому вашему, что купил у ребят паспорт мертвой бабы, продал хозяину. Больше ничего не знаю, фамилии ребят не помню.

– Понятно. Сотрудничать не собираетесь. Значит, вопросы. Почему вы скрываете, что Виктория Князева давно вам знакома?

– С чего вы взяли?

– У нас есть ваш мобильный телефон.

– О дела! Менты телефоны воруют! Даже я на этого белобрысого не подумал, решил, что потерял.

– Вы подтверждаете, что Виктория Князева – ваша знакомая? Почти родственница, так как является дочерью мужа вашей сестры?

– Это называется – знакомая и родственница? Я, может, ее пару раз видел…

– Каким образом именно ее документы оказались у вас после гибели Виктории?

– Таким, как я уже говорил. Ну, получилось, что это она. Я, честно, и не смотрел эти документы.

– Угу, – кивнул Слава, – несознанка… – Он поднял трубку зазвонившего внутреннего телефон. – Да, понятно, спасибо… Значит, не взглянули. А ведь Виктория Князева, оказывается, вам действительно даже условно не родственница. Поскольку у вас никогда не было сестры Веры, как у Веры Князевой, в девичестве – Дискиной, никогда не было брата Ивана. А проживали вы с ней раньше в одном населенном пункте, откуда вместе и приехали в Москву. Вдвоем, конечно, в Москве сподручнее. Какие у вас отношения с Верой Князевой, она же Дискина?

– Допустим, мы жили вместе. А что? Нельзя?

– Это вообще не ко мне вопрос. Меня в свете данного расследования интересует лишь один аспект: почему вы ввели в заблуждение Петра Князева?