Она читала на ночь - Солнцева Наталья

– Полагаешь, они останутся довольны своим «великим походом»?

– Я подумаю, как им помочь, – глубокомысленно заявил Соллей.

– О, я, кажется, знаю, как ты собираешься им помочь! Подсунешь им иллюзорный мир, где они каждый день будут что-то завоевывать, захватывать трофеи, пленных и командовать множеством послушных рабов. Я прав?

– И тогда они поймут, Фарий, как им все это надоело – битвы, чужие создания, покорные рабы. Рано или поздно они разочаруются, мой друг, и начнут искать что-то новое и более интересное для себя. К тому же все миры в той или иной степени иллюзорны! – Соллей помолчал. Его «фигура» переливалась всеми цветами радуги. – К сожалению, я не могу так поступить. Я обманул их на время, притом на очень короткое время. На большее кортиосцы нам с тобой согласие не дадут. Они высоко ценят жизненный опыт. Любой опыт, Фарий!

– Так или иначе я возвращаюсь на Анту! – заявил Фарий. – Я очень волнуюсь за Осиан-айо.

– Не переживай, ведь за ней присматривает Ансон. Женщины удивительные существа, нежные и сильные одновременно, – наставительно пророкотал Соллей. – Робкие в одном, они проявляют неожиданную смелость в другом. Иногда с трудом запоминают всякие мелочи, зато умеют держать в памяти огромный объем информации и никогда ничего не путают. Поверь мне, именно женщины, с их тонкой интуицией, помогут нам справиться с кортиосцами.

Дни становились все жарче. Листья каштанов покрылись пылью. С юга дул сухой горячий ветер.

У Филиппа в офисе работали кондиционеры, но когда он выходил на улицу, то словно окунался в раскаленный городской воздух. Люди выглядели вялыми, разомлевшими. Они покупали воду и мороженое, а после работы стремились на пляжи. Вода в Днепре была теплая, как парное молоко. Но вечерами все же наступала приятная прохлада.

Филипп вел обычную жизнь – работа, дом, снова работа. По выходным проводил время с Юлей и сыном, стараясь не думать о Ксении. Он решил, что не может разрушить жизнь Юли и мальчика, да и свою тоже. На первый взгляд все шло как прежде. Но это было поверхностное впечатление. Исчезло самое главное – ощущение полноты счастья. И Юля, и Филипп чувствовали это, но скрывали друг от друга. На смену искренности пришла фальшь. Филиппу не хотелось идти домой. Он заставлял себя вовремя заканчивать дела, садиться в машину, ехать за город. Все это он проделывал механически, мечтая увидеть Ксению или хотя бы позвонить ей.

«Неужели я не смогу справиться с собой? – думал он, лежа в постели без сна. – Этого просто не может быть. Что у меня с Ксенией? Ничего. Приятельские отношения. Мне интересно с ней, вот и все. Разве я не могу отказаться от наших встреч? Разве я никогда раньше не расставался с женщинами? Такое было в юности, было в более зрелом возрасте… А развод с Илоной? И ничего со мной не случилось. Я продолжаю жить и даже не сожалею обо всех этих прошлых разлуках. Что же сейчас? Разве я не могу заставить себя забыть о Ксении?»

И вдруг Филипп со страшной ясностью понял, что не может. Видеть Ксению для него важнее всего, что он до сих пор делал в жизни. Его собственное существование открылось ему с какой-то новой, неожиданной стороны. Деньги, дома, машины и вещи, работа, карьера, традиционное понятие семьи – все отступило на второй план. Оказалось, что все это призвано служить лишь фоном для чего-то неизмеримо более важного, значительного. Он не мог пока объяснить, что представляет собой это значительное. Но оно есть. Именно оно составляет глубоко скрытый тайный смысл происходящего с ним, с Юлей, с другими людьми.

«Да, а как же Юля? – задал он себе мучительный вопрос. – Ведь я говорил ей о любви, обещал быть с ней рядом, заботиться о ней. И я не лгал. Тогда я так чувствовал. Я хотел, чтобы мы поженились, поселились вместе в моем доме, растили ребенка. Я же сам всего этого хотел! Как же теперь я объясню ей, что все изменилось? Она ни в чем не виновата передо мной. Юля поверила мне, а я предаю ее. Да! Я предатель. Я всегда считал себя порядочным, честным человеком, не способным обмануть женщину…»

Филипп сжал зубы и застонал. Весь ужас заключался в том, что он не обманывал Юлю. Он действительно любил ее, или думал, что любит. Его не тянуло, как других мужчин, погулять на стороне. Он никогда не изменял своей первой жене Илоне. И даже после развода у него почти не было случайных связей. Он собирался жить с Юлей до самой старости и «умереть в один день». Они часто так шутили.

«Нет, я не в силах больше притворяться, – продолжал терзаться Филипп. – Пусть я буду выглядеть в глазах Юли подлецом, негодяем, кем угодно. Наверное, я заслуживаю такой оценки и приму ее. Но без Ксении моя жизнь пуста, как яичная скорлупа. Она просто ничего не стоит без Ксении! Раз я не могу быть с ней, все остальное теряет смысл. Мне уже и так все не мило. Какая мораль может оправдать это насилие над собой? И во имя чего мне придется всю жизнь играть чужую роль? Зачем? Кому это может быть нужно? Юле? Вряд ли. Она достойна искренних, чистых отношений. Людям? А им-то какое дело? Мне? Я хочу совсем другого. Я не желаю больше ломать себя и продолжать быть балаганным кривлякой. Надо во всем признаться Юле… и будь что будет. Да, я готов оказаться в ее глазах предателем и мерзавцем. Если такова цена моей свободы, я заплачу не торгуясь.

Я не мог знать заранее, что это случится, не мог даже предположить такого. Я всегда верил, что полностью владею собой и являюсь хозяином своих чувств. Конечно, подобные оправдания смешны. Но почему я должен оправдываться? Какое преступление я совершил? Любовь выше всех законов. Она сама себе закон».

«А разве ты не любил Юлю? – вкрадчиво спросил голос того, второго Филиппа, который встречался с Юлей, давал обещания, говорил ей о своей преданности, целовал и ласкал ее. – Куда делась твоя любовь?»

И все внутренние терзания и думы начинались по второму кругу, потом по третьему…

Чигоренко поспешно вскакивал, наспех завтракал и, стараясь не встречаться взглядом с Ганной, выходил из дому. Ехал на работу, не пытаясь остановить гудящий рой мыслей. В офисе Филипп немного отвлекался. Но ненадолго. Как только в делах появлялась малейшая передышка, его внутренняя борьба возобновлялась с новой силой. Филипп устал. Он чувствовал себя больным и разбитым. Наконец он сдался.

Дрожащей рукой Чигоренко набрал номер телефона художницы, мысленно заклиная всех святых, чтобы она оказалась дома.

– Алло, Ксения?

– Я слушаю.

– Это Филипп Чигоренко. Вы меня еще помните?

Она засмеялась.

– Вас трудно забыть. Тем более что всего пару дней назад вы спасли меня от сумасшедшего маньяка!

– Мы можем встретиться?

Ксения молчала, обдумывая, как бы повежливее отказать.

– Вы уверены, что хотите меня видеть?

– Уверен. Так вы согласны уделить мне немного времени?

– Ну…

– Давайте поедем за город! – предложил Филипп. – Я знаю чудесное озеро. На его берегах растут сосны и плакучие ивы. А вода прозрачная, как слеза.

– Заманчиво, но… я очень занята. Решила сделать консервы, – соврала Ксения. – Огурцы, помидоры, варенье… Запасы на зиму.

На самом деле ничего подобного она делать не собиралась. Ей вообще не нравилось домашнее хозяйство. Ни в каком виде.

– Послушайте, – удивился Филипп, – вам хочется стоять на кухне в такую погоду? Если это единственная причина, то мы ее разрешим другим способом. Просто поедем и купим пару ящиков готовых консервов.

– Мои средства ограничены, – вздохнула Ксения. – Приходится экономить.

Она не стеснялась своего материального положения и всегда открыто говорила об этом. Деньги не играли большой роли в ее жизни.

– Я сам все куплю, – заторопился Филипп. – И привезу вам домой.

– Да? В таком случае… – Ксения замолчала.

Она подыскивала другой удобный предлог для отказа. Но так и не нашла.

– Что вы решили? Мы едем?

– Знаете, про консервы я все придумала, – призналась Ксения. – Просто… я не хочу встречаться с вами.

– Почему? Я вам не интересен? Но мы толком не успели познакомиться. Ваше мнение еще может измениться.

– Нет… вы не поняли. Я потому и не хочу встречаться, что вы мне нравитесь. Нам не стоит заходить слишком далеко. Вы женатый человек, Филипп Алексеевич, и наши свидания носят двусмысленный характер. К тому же Юля моя подруга…

– Мне это известно. Ну и что?

– А то, что я не хочу втягиваться в эту игру. Она ни к чему не приведет ни вас, ни меня.

Филипп хотел возразить, но Ксения уже положила трубку. Некоторое время он сидел, осмысливая сказанное. Значит, он ей тоже не безразличен. Она боится встреч, и это уже говорит само за себя.

Чигоренко еще немного подумал, затем встал и вышел из кабинета.

– Меня сегодня не будет, – сказал он секретарше. – Переназначьте совещание на завтрашнее утро. Если позвонит Ставинский, скажите, что контракт подпишем через неделю.