Она читала на ночь - Солнцева Наталья

– Хочешь, чтобы он столкнул нас?

Отставший было джип опять норовил ударить их сзади. Хорошо, что впереди не было машин. Филипп еще немного увеличил скорость, ожидая поворота. Он понял, что если сможет использовать этот шанс, они с Ксенией будут спасены.

Поворот возник резко, будто прыгнул навстречу «фольксвагену». Филипп крутанул руль и скорее почувствовал, чем увидел, как более тяжелый джип сила инерции сносит к обрыву. Выехав на ровный участок, Чигоренко оглянулся. Дорога была пуста.

– Где он? – нервно спросила Ксения.

Филипп притормозил.

– Выходи.

– Зачем?

Она вся дрожала, то ли от страха, то ли от холода. Порывистый ветер бил в лицо, гнул и трепал карликовые сосенки и кусты можжевельника. Джипа на дороге не было.

Филипп подбежал к обрыву и заглянул вниз. Джип, вверх колесами, лежал на камнях, от него поднимались клубы удушливого дыма. Прогремел взрыв. Ксения зажмурилась, прижимаясь к Филиппу.

– Господи! – твердила она. – Господи!

Посыпались камни и щебенка. Из обрыва дохнуло упругой горячей волной. Огонь жадно лизал резину колес и редкие кустики вокруг останков машины.

– Надеюсь, что он был один, – сказал Филипп.

– Ты думаешь…

– Он хотел столкнуть нас вниз.

– Это был Шахров, – убежденно сказала Ксения.

– Откуда ты знаешь?

– Я чувствую.

Не стоило и пытаться спуститься к догоравшему джипу.

– От водителя так или иначе мало что осталось, – вздохнул Филипп. – Поехали.

Ветер становился все сильнее. Ксения замерзла. Она покорно шла за Филиппом к машине, испытывая странное, всепоглощающее опустошение. Как будто бы не только для водителя джипа, но и для нее все закончилось.

Им повезло, что на трассе не было других машин. Все словно замерло, в ожидании, пока они покинут опасный участок.

– Хочешь выпить? – спросил Филипп, протягивая ей фляжку с коньяком.

Ксения отказалась.

Они проехали еще немного вперед и стали искать возможность свернуть с трассы в горы. Вскоре Филипп увидел удобное место и остановил машину. Он прошелся, разведывая путь, и вернулся очень довольный. Ксения безучастно слушала его, автоматически кивая. Для нее словно оборвалась какая-то ниточка, связывающая ее с жизнью.

Филипп медленно ехал, поднимаясь все выше и выше, отыскивая промежутки в густых зарослях можжевельника и сосны. На ровных участках синели островки лаванды. Прозрачный горный воздух покрывал все это великолепие хрустальными пластами, звонкими и полными запаха дерева, хвои и цветов.

Ксения будто не замечала красоты гор. Она сидела, уставившись в одну точку, погруженная в свои мысли.

«У нее шок, – думал Филипп, разбивая палатку. – Это пройдет».

C кортиосским командиром происходило нечто странное. После долгого сна он медленно приходил в себя. Все время Лейтар проводил с Ансон и Осиан-айо: они гуляли по голубому песку, любовались тихими закатами на Анте. Силы постепенно возвращались к Лейтару.

– У вас есть враги? – однажды спросил он.

Ансон развела руками. Она не знала, что сказать.

– Ваши планеты красивы, но пустынны, – продолжал Лейтар. – Обитатели Кольца Аллоиса – всего лишь горстка изящных и хрупких существ. Чтобы защищаться, нужно иметь много крепких, хорошо обученных солдат! Почему Фарий не заботится о безопасности своей империи?

Ансон молчала. Иногда подобные мысли приходили в голову и ей самой.

– Атток очень силен и хитер. Он не отступит от задуманного. Вам нужны воины! Много воинов! – настаивал кортиосец.

Он чувствовал, что Фарий недолюбливает его, и не искал встреч с хозяином Цоуфиса. Фария же удивляла крепнущая день ото дня симпатия, которую проявили к Лейтару Ансон и Осиан-айо.

Впрочем, Фарию было не до кортиосца. Его внимание полностью поглощал приближающийся к Анте «пришелец», которого вел на буксире корабль-проводник. Фарий боролся с желанием уничтожить автоматический модуль вместе с непонятным объектом. Пытаясь оправдать свое бездействие, Фарий решил, что это подходящий случай испытать на прочность защиту Анты. «Я уверен в себе, – думал он. – Я готов справиться с любой неожиданностью. Да, я не знаю, чего мне ожидать в связи с появлением загадочного „пришельца“. Но ведь неизвестность – именно то, с чем нам всем предстоит научиться жить. Такова игра». И все же Фарий был неспокоен.

– В этом есть какой-то скрытый смысл, – твердил он. – Но я его не улавливаю.

Мысли, одна причудливее другой, путались. Хозяин Цоуфиса чувствовал замешательство и тревогу. Соллей, лучший советчик, предоставил Фарию самому выпутываться из затруднительной ситуации. Что ж, наверное, он прав – обитателям Кольца пора обретать самостоятельность, искать союзников.

Фарий вспомнил, как уверенно Лейтар ступил на поверхность Анты, вспомнил его решительный, открытый взгляд и полное присутствие духа. Смелость и несгибаемая воля кортиосского военачальника вызывали невольное уважение. «Атток неплохо потрудился над воспитанием своего заместителя, – мысленно отметил Фарий. – Пожалуй, будет правильно, если Лейтар выскажет свое мнение о „пришельце“».

Кортиосец появился вместе с Ансон и Осиан-айо.

– Как дела, Фарий? – приветливо просил он. – Я слышал, у тебя возникли трудности. Если я могу помочь…

– Конечно, – кивнул Фарий. – Я объясню тебе, в чем дело. У нас на Анте гость. Не хочешь посмотреть на него?

Лейтар не смог скрыть удивления, его невозмутимое лицо дрогнуло. Но когда он увидел сканированное изображение объекта, глаза его потемнели от гнева:

– Это опасная штука! Я уверен, что «пришелец» явился с Хонкона. Тайная разрушительная энергия Хо спрессована в мощный сгусток, против которого нет защиты. Если вы готовы пожертвовать своей военной базой, то есть надежда, что Хо будет уничтожено вместе с ней. Анта погибнет, но падет и Хонкон, оплот Кортиоса. Нам надо поторопиться, если мы хотим спастись.

Юлия Марковна Чигоренко рыдала. Она отправила Ганну с мальчиком гулять и отдалась своему горю.

Сначала, когда Филипп побросал в чемодан свои вещи и ушел, она надеялась, что это ненадолго. Погуляет и вернется. С мужчинами такое бывает. Но дни шли, и надежды таяли. Юля лелеяла свою гордость, отказавшись от денег, которые он ей оставил на первое время. Конверт с долларами так и лежал нетронутый в ящике комода.

– Не убивайтесь, Юлия Марковна, – утешала ее Ганна. – Филипп Алексеевич вернется, вот увидите.

Юля не верила. По ночам она ходила из угла в угол, напрасно пытаясь выдавить хоть слезинку из сухих, воспаленных глаз. Слезы высохли, как и ее сердце. Ну почему это должно было произойти именно с ней? Чем она прогневила Бога? Она не была распущенной женщиной, пустышкой и мотовкой, любила своего мужа, растила сына, создавала в доме уют и тепло. Ни красотой, ни умом Господь ее не обидел. А вот счастья… счастья не дал! У любви, о которой она мечтала, которую ждала, оказались совсем иные, необъяснимые законы, жестокие и беспощадные. Любовь, призванная дарить радость, окрылять и поднимать в небеса, теперь убивала ее.

Юле все опротивело. Вещи, деньги, люди, окружающая природа и даже собственное тело. Она не могла больше смотреть на себя в зеркало. Она не могла есть, не могла спать, ходить на работу, разговаривать. Ганна отвезла в клинику ее заявление об уходе. Главврач звонил ей несколько раз, но госпожа Чигоренко не пожелала с ним разговаривать. Она не отключала телефон только потому, что надеялась на звонок Филиппа.

Трубку брала Ганна и, узнав, что это не хозяин, без всяких объяснений опускала ее на рычаг.

– Нельзя так себя изводить, – твердила Ганна, следуя за хозяйкой по пятам с испуганным и расстроенным видом. – У вас же дите малое. А ну как что худое приключится?

– Ах, отстань, пожалуйста, – вяло отмахивалась Юля. – Что со мной может приключиться? Не ходи за мной как тень. Это невыносимо!

Стыдно признаться, но Юля начала избегать сына. Алешка напоминал ей Филиппа так остро и мучительно, что хотелось выть, как волчица на луну.

– Забери его, Ганна! – просила она, запираясь у себя в комнате, где они с Филиппом провели первый счастливый и безмятежный год супружества. – Я не могу его видеть!

– Нешто так можно? Дите при чем? Оно невинное, аки ангел небесный! – ворчала Ганна, но забирала мальчика, кормила его, играла, водила на прогулки.

– Где папа? – спрашивал Алешка, заглядывая Ганне в глаза.

– Уехал твой папа, – вздыхала она, украдкой смахивая слезы. – Далеко уехал.

– А он приедет?

– Приедет! – сердилась Ганна. – Куды ему деваться?

Ребенок надолго уходил в себя, понимая, что его вопросы раздражают взрослых – и маму, и даже няньку, к которой он привязался всем сердцем.