Страшнее пистолета - Ольховская Анна

— А я что говорил, — развел руками Пилишвили. — Стрелочник!

— Не волнуйтесь, Георгий Михайлович, вы же знаете, что помимо ваших показаний у нас есть и другие факты.

— Показаний?! — недобро прищурился Матвей. — Ах ты, гнида! Решил свои грешки на хозяйку переложить, когда жареным запахло?

— Зря вы так, господин Кравцов, — вмешался подполковник. — Поверьте, у нас достаточно доказательств того, что именно госпожа Красич организовала этот перевалочный пункт. И лично следит за прибытием и убытием, так сказать, товара.

— Какие еще доказательства! — Да, она очень выдержанная и спокойная дама, но там, в нормальной реальности, а не в этом театре абсурда. — Мне все это осточертело! Я еду в офис, а вы, господин Подвойский, разберитесь, пожалуйста, с этим кретинизмом! Думаю, большого труда это не составит!

— Не торопитесь, Милана Мирославовна, — вкрадчиво улыбнулся Старовойтов. — Боюсь, что в офис вы сегодня не попадете. Как, впрочем, и домой. У меня ведь есть не только постановление на обыск, но и на ваше задержание.

— Что?! Какое еще задержание?! Ребята! — Лана повернулась к притихшим рабочим. — Ну что же вы молчите? Вы ведь находитесь здесь и днем, и ночью, скажите этим типам, разве я когда‑нибудь приезжала сюда с посторонними, копошилась с этими дурацкими мешками? Было это?

— Нет. Мы не видели, нет, — загудели строители.

Девушка облегченно вздохнула, и вдруг:

— А я видел!

— И я!

— Я тоже!

Вперед вышли трое рабочих в подозрительно новых, чистеньких спецовках. Этих людей Лана на стройке никогда не видела, о чем и поспешила сообщить всем присутствующим, не забыв пнуть ботинком одного из «свидетелей» в коленную чашечку. И это было только начало.

Взрыв все‑таки произошел. Что она тогда творила, девушка толком не помнила. А вот свирепую радость от того, что на ней удобные джинсы и ботинки, а не юбка со шпильками — запомнила. А еще — расцарапанную в кровь физиономию Пилишвили и какие‑то бумажные обрывки на бетонном полу.

Как потом ей сказали, обалдевшие от нестандартного поведения красотки наркополицейские не сразу смогли сориентироваться, и Лана воспользовалась их замешательством на все сто процентов. В обрывки превратились все бумаги из черной папки подполковника, а сама папка оказалась на голове Виталия Александровича в качестве мегапилотки. Начальник стройки едва не лишился глаз, а оставшиеся два «свидетеля» (первый ни о чем, кроме ушибленной коленки, думать не мог) — тестикул. Что‑что, а запинывать лелеемый всеми самцами пах Лана научилась мастерски.

Применить в ответ силу к ней не позволили Кравцов и адвокат, удерживая рассвирепевших наркополицейских от противоправных действий. Но надолго их не хватило, Старовойтов вызвал подкрепление, и Лану все‑таки увезли.

В машине подполковника, где она и потеряла сознание, подкинув серому новые проблемы. Еще бы — это ведь не привокзальная проститутка в обморок хлопнулась, а дочь самого Красича, которая пока только подозреваемая.

Очнулась Лана в маленькой комнатушке с зарешеченными окнами. Камера, что ли? Непохоже, слишком уж чистенько, и лежит она на кровати, а не на нарах. Хотя представление о том, как выглядят настоящие нары, девушка имела исключительно по фильмам.

Буквально через десять минут после ее возвращения в себя загрюкал замок входной двери. Хотелось бы, конечно, увидеть кого‑то из своих, лучше всего — Подвойского с бумагами «на выход» и веселым рассказом о том, как он поставил серого в неудобную позу. Но увы, судя по мстительно‑победной физиономии осчастливившего своим визитом подполковника, неудобная поза грозила Лане.

— Как себя чувствуете, Милана Мирославовна?

— Гнусно. Тошнит очень.

— Странно, вас ведь никто даже пальцем не тронул, сотрясения мозга быть не должно.

— Ну да, конечно, пальцем не тронули. А в машину меня гнали, дуя в спину, словно воздушный шарик, да? Особенно трудно пришлось, видимо, у входной дверцы, мы, шарики, в коробки влетать не любим, мы свободу любим, простор. А тошнит меня от созерцания вашей, месье Старовойтов, физиономии. Вы бы хоть румянами пользовались, что ли, дабы унылость облика слегка подретушировать. Или у вас специальный сотрудник дежурит, с ведром и тряпкой, чтобы быстренько пол замывать, когда ваш очередной собеседник не сможет удержать обратную перистальтику после общения с вами?

— Вижу, вы пока не готовы к конструктивному сотрудничеству. — Желваки, подкожными гусеницами проползшие по скулам подполковника, уведомили о том, что настроение Виталия Александровича резко ухудшилось. Поведение наглой девки было непривычно вызывающим, очень хотелось применить к ней спецмеры, но увы, увы. Пока нельзя. Ничего, дорогуша, скоро станешь шелковой и без спецмер. — Ну что ж, посидите в камере СИЗО, подумаете, и, уверен, следующая наша беседа будет совсем иной. Во всяком случае, сомнительное чувство юмора вы оставите в камере.

Серый знал, что говорил. Потому что камера, куда Лану перевели из медицинского изолятора, оказалась общей.

Поводов для радости не было никаких. Совсем. Глядя на двадцать сокамерниц, с интересом уставившихся на холеную красотку, энтузиазм от общения со столь изысканным обществом испытывать сложно. Но оптимизм, всегда побеждавший в армрестлинге пессимизм, уложил соперника даже в этой, заведомо выигрышной для пессимизма, ситуации.

Заставив Лану снова порадоваться тому, что она одета в джинсы, свитер и ботинки. Пусть даже без шнурков. Деловой костюм с полупрозрачной блузкой и длинной узкой юбкой здесь был бы еще более некстати, чем на стройке.

— Ну‑ка, ну‑ка, посмотрим, что за птичку к нам занесло, — лениво процедила мужеподобная тетка, развалившаяся в позе «султан отдыхает» на нижних нарах. Хотелось бы сказать, что для завершения целостности образа не хватало кальяна, но легче представить бородавочника, наслаждающегося вкусным дымом, чем это квадратное уродливое существо. — Гляньте, какая гладенькая и вкусненькая! Кожа небось ароматная, тонкая, волосики душистые, ротик нежный. Ой, девки, не могу, сейчас от одних мыслей кончу! У меня таких телок еще не было!

— Странно, что они у тебя вообще были, дорогуша, — хмуро проворчала Лана, осматриваясь в поисках свободных нар, — на свиноферме телок в принципе нет, это разные области животноводства.

— Она еще и борзая! — угодливо загыгыкала толстая девица, сидевшая на соседних с «султаншей» нарах. — Как ты любишь, Шана.

— А какой, на… толк от трусливых…, готовых вылизывать все и всех, только прикрикни, — оскалилась Шана, медленно поднимаясь. — Гораздо слаще, когда какая‑нибудь гордячка от тебя носик воротит, а потом делает все, что прикажут. Хотя таких к нам еще не приводили, девки в крутом прикиде обычно в одиночках сидят, чтобы мы, быдло…, их нечаянно не обидели.

— Да ну, что там особенного, — с верхнего яруса свесилась очередная обитательница гадюшника, если бывают, конечно, гадюки с сальными, давно не мытыми волосами, — обычный прикид, хотя ботинки ничего, мне нравятся. Только…, размерчик не мой, детский какой‑то.

— Что б ты понимала, Грымза! — пренебрежительно фыркнула квадратная, щедро изукрашенная гнойными прыщами тетка по кличке Шана, приблизившись к Лане почти вплотную. Да она еще и воняет жутко! — И ботиночки, и джинсики, и свитерок этой… крали стоят чертову кучу баксов, это тебе не вьетнамский рынок. Чем же ты обидела граждан начальничков, киса, что они тебя в общую камеру загнали, а?

— Ты не могла бы отодвинуться от меня метра на два‑три, а? — страдальчески поморщилась Лана. — Мало того, что от тебя воняет, как из привокзального туалета, так еще и пара прыщей вот‑вот лопнет, и мне совсем не хочется, чтобы меня гноем забрызгало.

Она прекрасно понимала, что злить эту тварь не стоит, что защитников у нее здесь нет и быть не может, но и подчиняться, лебезить перед маргинальной лесбиянкой не собиралась. Умереть ей не дадут, подполковнику это не нужно. Главное, не позволить себя обездвижить, не подпускать всех сразу, чтобы не завалили телами.

После того похищения Матвей Кравцов по Ланиной просьбе научил ее нескольким приемам из арсенала спецподразделений. Поскольку вес и, соответственно, сила удара у девушки были чуть побольше, чем у котенка, упор был сделан на знание болевых точек и успешное применение этих знаний. Там особой силы не требовалось, а уровень болезненности почти равнялся удару по…, гм, ну, то, что Лана и раньше умела. Еще Матвей обучил девушку простым в выполнении и очень эффективным приемам самообороны, поэтому шансов продержаться до появления охраны у нее было более‑менее достаточно.

Если, правда, охране не дан приказ не вмешиваться. Ее ведь, как Лана поняла из реплик Старовойтова, должны сломать в этой камере.