Папина дочка - Кларк Мэри Хиггинс

Я заказала суп, и он полностью оправдал все мои ожидания. Хозяйка пришла лично поинтересоваться, понравилось ли мне блюдо. Я заверила ее, что суп просто божественный, и она буквально засияла от радости. Посетителей пока было немного, и женщина задержалась у моего столика.

— Вы здесь живете или просто проездом? — спросила она.

Я решила быть честной.

— Я — журналистка. Пишу книгу о Робе Вестерфилде. Его только что выпустили из тюрьмы Синг-Синг. Слышали о нем?

Вдруг с нее слетела вся дружелюбность — выражение лица стало жестким, губы сжались. Хозяйка резко развернулась и пошла от меня прочь.

Ничего себе, подумала я. Хорошо, что я почти успела доесть суп. Еще немного — и она меня выставит.

Через минуту она вернулась назад, на этот раз — таща за собой какую-то полную женщину с седыми волосами и в поварском фартуке, о который та вытирала руки.

— Мама, — обратилась к ней хозяйка, — эта мисс пишет книгу о Робе Вестерфилде. Не хочешь ей кое-что рассказать?

— Роб Вестерфилд, — миссис Дюваль почти что выплюнула это имя, — плохой человек. И зачем его выпустили из тюрьмы?

Уговаривать ее не пришлось — она поведала все сама.

— Вестерфилд заезжал сюда с отцом и матерью, когда они приезжали к нему на выходные. Сколько ему тогда было? Наверное, лет пятнадцать. Он поругался с отцом. Не знаю, что там у них случилось, но вдруг он вскочил со стула и бросился к выходу. Мимо него проходила официантка, он врезался в ее поднос и опрокинул на себя тарелки. Сколько лет работаю, мисс, но такого я никогда не видела. Он схватил девушку и вывернул ей руку так, что та закричала. Настоящее чудовище.

— Вы вызвали полицию?

— Я хотела, но его мать попросила подождать. Затем отец открыл кошелек и дал официантке пятьсот долларов. Она была еще ребенком. Конечно, она их взяла и сказала, что не будет подавать в суд. А его отец попросил меня записать стоимость опрокинутых блюд на их счет.

— И что сделал Роб Вестерфилд?

— Гордо удалился за дверь и оставил родителей со всем разбираться. Матери было так стыдно за него. А отец, расплатившись с официанткой, сказал мне, что такое поведение сына — его вина, потому что это он затеял ссору. И еще, что мне нужно сначала обучать официанток, а потом уже давать им в руки подносы.

— И как вы среагировали?

— Я объяснила ему, что мы их больше не обслуживаем, и попросила уйти из моего ресторана.

— Вы не видели маму в гневе, — вмешалась ее дочь. — Она просто забрала стоявшие перед ними тарелки и унесла их на кухню.

— Хотя мне было очень жаль мать Вестерфилда, — добавила миссис Дюваль. — Все это так ее расстроило. Она даже написала мне очень вежливое письмо с извинениями. Оно все еще лежит у меня в бумагах.

Полчаса спустя я уехала из «Библиотеки», получив разрешение выложить эту историю на сайте и обещание переслать мне копию письма миссис Вестерфилд к миссис Дюваль. Вдобавок я договорилась встретиться с Маргарет Фишер, той самой официанткой, которой Роб вывернул руку. Теперь она работала психологом и жила через два городка отсюда. Она с удовольствием согласилась со мной пообщаться. Она очень хорошо помнила Роба Вестерфидда.

— Я копила деньги на колледж, — объяснила мне доктор Фишер, — и пятьсот долларов, которые дал мне его отец, показались тогда целым состоянием. Оглядываясь назад, я жалею, что не подала на него в суд. Этот парень очень агрессивен, и, если я хоть что-то понимаю в психике человека, двадцать два года тюрьмы его ни капли не изменили.

В сорок с небольшим доктор Фишер оставалась весьма привлекательной женщиной, со слишком рано поседевшими волосами, но все еще юным лицом. Как выяснилось, я позвонила ей, как раз когда она собиралась уходить из офиса — в пятницу доктор принимала клиентов лишь до полудня.

— Я смотрела интервью с ним позавчера, — продолжала она. — Его бы устами да мед пить. Даже мне стало противно, так что понимаю, каково было вам.

Я рассказала ей о своем сайте и о том, как стояла с табличкой у тюрьмы Синг-Синг, надеясь выяснить хоть что-нибудь о поведении Роба в тюрьме.

— Я не удивлюсь, если и там были какие-то инциденты, о которых можно что-то узнать, — согласилась она. — А что насчет периода между учебой Вестерфилда здесь и арестом за убийство вашей сестры? Во сколько его упрятали за решетку?

— В двадцать.

— Зная его биографию, я почти уверена, что моя история — не единственное происшествие, которое попросту замяли. Элли, а вы не боитесь, что Роб скоро станет воспринимать вас как угрозу? Вы говорили, его бабушка уже и так нервничает. А что, если она узнает о вашем сайте и будет посещать его сама, или наймет кого-то просматривать его каждый день? Если она прочтет о своем внуке достаточно плохого, что помешает ей изменить завещание до того, как Вестерфилд добьется пересмотра дела?