Папина дочка - Кларк Мэри Хиггинс

28

Я нашла миссис Штройбел в приемном покое у реанимации. Женщина плакала беззвучно — только по щекам текли слезы. Губы плотно сжаты, как будто она боялась, что через них наружу хлынет всесокрушающая волна боли. На плечи накинуто пальто, а на кардигане и юбке, хоть они и были темно-синего цвета, виднелись темные пятна — могу поспорить — крови Пола. Рядом с ней, словно охрана, сидела крупная, скромно одетая женщина лет пятидесяти. Она враждебно посмотрела на меня.

Я не знала, чего ожидать от миссис Штройбел. Это ведь из-за моего сайта экономка миссис Вестерфилд устроила скандал, вызвавший такую отчаянную реакцию Пола. Но тут миссис Штройбел встала и подошла ко мне.

— Видишь, Элли, — заплакала она, — видишь, что они сделали с моим сыном.

Я заключила ее в объятия.

— Вижу, миссис Штройбел.

Через ее плечо я бросила взгляд на вторую женщину. Она поняла мой молчаливый вопрос и махнула рукой, поясняя, что с Полом пока еще ничего неясно.

— Я — Грета Бергнер, — представилась она. — Я работаю в магазине миссис Штройбел и Пола. Я приняла вас за журналистку.

Следующие двенадцать часов мы просидели там вместе, время от времени вставая и подходя ко входу в бокс, где под кислородной маской лежал Пол, весь в трубках и проводах, с туго забинтованными запястьями.

Всю эту долгую ночь я видела искаженное страданием лицо миссис Штройбел и ее губы, шевелящиеся в беззвучной молитве, и вскоре я тоже обратилась к Богу. Сначала чисто интуитивно, а потом все более и более осознанно. «Господи, если ты спасешь Пола ради нее, я попробую принять все, что случилось. Не знаю, насколько получится, но, клянусь, я попытаюсь».

Первые лучи солнца начали пробиваться сквозь царивший на улице сумрак.

В девять пятнадцать в приемный покой вошел врач.

— Состояние Пола стабилизировалось, — сообщил он. — Он выкарабкается. Думаю, вам стоит поехать домой и отдохнуть.

Из больницы я уехала на такси. По дороге я попросила водителя остановиться и купила утреннюю газету. Бросив взгляд на первую страницу «Вестчестер Пост» я порадовалась, что у Пола в реанимации нет газет.

«Подозреваемый в убийстве пытается покончить с собой», — кричал заголовок.

На оставшейся части первой страницы поместили фотографии трех человек. Слева — Уилла Небелза, с выражением уверенности в собственной правоте на слабовольном лице. Справа — женщины лет шестидесяти с озабоченным взглядом, только усиливавшим и без того жесткие черты лица. А в центре — Пола Штройбела за прилавком с хлебным ножом в руке. Его фотографию обрезали так, чтобы была видна только рука с ножом: никакого французского батона, который Пол нарезает для бутербродов. Взгляд устремлен в камеру, брови сдвинуты на переносице — похоже, его сфотографировали неожиданно. В общем, в результате со страницы глядел мрачный тип с грозным оружием в руке.

Под каждой из фотографий вместо подписи стояло по цитате. Под Небелзом — «Я знал, что это сделал он». Под суровой женщиной — «Он в этом признался». Под Полом — «Простите, простите».

Сама статья располагалась на третьей странице, но ее я отложила на потом — такси подъехало к гостинице. Вернувшись в номер, я снова села за газету.

Женщина с первой страницы оказалась Лилиан Бекерсон, экономкой, проработавшей у миссис Вестерфилд тридцать один год.

«Миссис Вестерфилд — одна из самых замечательных людей, когда-либо рождавшихся в этом мире, — цитировала ее слова газета. — Ее муж был сенатором США, а дед — губернатором Нью-Йорка. Более двадцати лет она прожила с пятном позора на чести семьи. А теперь, когда ее внук пытается доказать свою невиновность, эта женщина, которая лгала в суде еще ребенком, снова хочет его уничтожить через свой сайт».

Похоже, это про меня.

«После того как миссис Вестерфилд заглянула вчера на этот сайт, она проплакала весь день. И я не выдержала. Я дошла до магазина и закричала этому человеку, чтобы он сказал правду и признался в своем преступлении. Знаете, что он мне повторял? „Простите, простите“. Вот вы бы стали так извиняться, если бы были невиновны? Не думаю».

Стали бы, если бы были Полом Штройбелом. Я заставила себя читать дальше. Я сама журналист, и я поняла, что Колин Марш, автор этой статейки, — один из тех любителей сенсаций, которые умеют подбирать и правильно вставлять броские цитаты.

Он разыскал и Эмму Уоткинс, школьного психолога. Женщину, которая когда-то в суде заявила, что, когда она сообщила в классе об Андреа, Пол пробормотал: «Я не думал, что она мертва». Миссис Уоткинс рассказала Маршу, что все эти годы она сомневалась в приговоре Роба Вестерфилда. По ее словам, Пол был легко возбудимым мальчиком, и узнай он, что Андреа только в шутку согласилась пойти с ним на танцы в День благодарения, он мог очень расстроиться и сорваться.