Танцы марионеток - Михалкова Елена

– Молодец Перигорский, – пробормотал Макар. – Следит за своей вотчиной, лишнего внимания к ней не привлекает. Непростой он человек, очень непростой.

«А ты к этому непростому человеку прямо в пасть лезешь», – хотел сказать Бабкин, но смолчал. Он понимал, для кого Илюшин это делает, и знал, что другого выбора у них нет.

– Мы в любом случае станем должниками, – сказал ему накануне Илюшин, объясняя свое решение. – Перигорский – далеко не худший выбор, поверь мне. Меня больше всего беспокоит не это, а то, как бы он не отказался принять участие в нашем маленьком размене фигур на большой доске. Стратегия его такова, что он старается держаться как можно дальше от политики.

– Хочешь сказать, от бизнеса?

– Это одно и то же. Но в данном случае ему не нужно ни в чем участвовать – лишь передать наше предложение Коцбе. Только учи, я пойду к нему один – боюсь, при виде тебя у него могут проснуться неприятные воспоминания.

Неприятные воспоминания при виде «Артемиды» проснулись у самого Сергея. Охранник по-прежнему смотрел на них из-за стекла.

– Флешку взял? – спросил Бабкин.

Макар рассмеялся.

– Не волнуйся, Серега. У тебя такой вид, словно меня ожидает погоня по всем оранжереям с «охотниками» наперегонки. Мы с тобой приехали с деловым предложением, весьма незамысловатым, и максимум нехорошего, что может нас ожидать, – это отказ Игоря Васильевича быть посредником или же отказ самого Коцбы. Но здесь уже все зависит от моей способности объяснить цель визита.

Бабкин кивнул и замолчал. Цель визита…

Он так до конца и не понял, почему они не могут напрямую связаться с Асланом Коцбой, раз уж тот заинтересован в том, чтобы подвинуть предпринимателя Тогоева из занимаемой им ниши, но Макар настаивал на том, что им нужен весомый посредник. Илюшин фактически отстранил его от дела, приказав позаботиться о Маше и Косте, хотя обоим было очевидно, что вся забота заключается лишь в том, чтобы не давать им выйти из дома. «Потерпите недолгое время, – сказал им Илюшин. – Скоро все решится».

И уехал. Вернулся в квартиру Маши и Сергея лишь сутки спустя, усталый, пахнущий коньяком и почему-то селедкой. Бабкину показалось, что даже загар почти сошел с него за эти сутки. Папку с документами Илюшин бросил на пол так, что бумаги разлетелись в стороны, но на попытку Сергея собрать их только махнул рукой: «Оставь. У меня есть кое-что куда более ценное».

Информация. Оба знали, что для них нет ничего ценнее информации. С кем в этот раз встречался Илюшин, Бабкин не спрашивал, да это было и неважно, но вечером Макар нарисовал Сергею схему, на которой маленькие кривоногие человечки стояли вокруг предмета, похожего на завязанный мешок.

– Это – Тогоев, – сказал Макар, ткнув пальцем в фигурку с шариком в руке, и Сергей догадался, что шарик символизирует мандарин. – Это – Коцба. Мне нужно было проверить, насколько верны сведения о том, что они с Тогоевым сталкивались лбами.

– Ну и?

– Более чем верны. Много лет назад Олег Борисович, как я тебе и рассказывал, решил, что завод минеральных удобрений – лакомый кусок. Тогоев тогда уже был владельцем фабрики под Ростовом, а замахнулся на завод, поскольку производимые им удобрения приобретает половина населения России, и на оборудовании завода можно удешевить процесс производства тех реагентов, которые выпускает ростовская фабрика. Он подкупил всех, кого только можно было подкупить, и в результате Коцба остался без завода. Несмотря на то, что в этой борьбе его изрядно потрепали, он пытался сопротивляться и осложнять Тогоеву жизнь, но у него ничего не вышло – не в той весовой категории был тогда Аслан. К тому же у Олега Борисовича существовала возможность влиять на ситуацию следующим образом…

Стрелки, пересечения, нелепо нарисованные человечки… Карандаш чертил все новые линии, и перед Бабкиным оживала история злоупотреблений, махинаций, взяток, хищений… Поясняя ситуацию, Макар рисовал условные обозначения рядом с фигурками: возле первой появился домик, возле второй – прямоугольник с круглыми окошками, возле третьей – такой же условный мешок, что и в центре рисунка. Бабкин слушал очень внимательно, про себя поражаясь тому, как быстро его друг успел найти людей, согласных рассказывать ему всю подноготную биографии Олега Борисовича Тогоева. Или это был один человек?

Сергей понимал, что ради возможности написать под каждой фигуркой фамилию Илюшин и работал последние сутки.

– Макар, а почему ты был так уверен, что раздобудешь что-то в этом роде? – спросил он, кивнув на рисунок, испещренный значками.

Илюшин свысока взглянул на него.

– Человек рожден в грехе и зачат в мерзости, – процитировал он, – и путь его – от пеленки зловонной до смердящего савана.

– Да ты что? – театрально удивился Бабкин. – Правда?

– Это из Роберта Уоррена, мой невежественный друг. «Вся королевская рать».

– Рад за армию его величества. А Тогоев здесь при чем?

– При том, что «всегда что-то есть», как сказал Вили Старк. Имея в виду, что на любую более-менее заметную личность можно найти какой-то компромат, а уж на человека с биографией Тогоева – и подавно. Нам нужно было знать наверняка, что за счеты имеются у Аслана Коцбы к Олегу Борисовичу, и понимать, чем мы можем заинтересовать Коцбу, чтобы тот при удачно подвернувшемся случае решил доставить максимум неприятностей Тогоеву с возможной выгодой для себя.

Он поднял изрисованный лист и помахал перед носом Сергея.

– Ну так мы это узнали.

Трель телефонного звонка прозвучала в машине очень громко.

– Да, – сказал Макар. – Слушаю вас, Игорь Васильевич. Нет, я уже на месте. Хорошо.

Он спрятал телефон, повернулся к Сергею.

– Пока ты беседуешь с Перигорским, я навещу нашего маленького жадного друга, – сказал Бабкин. – Если уложишься с разговором меньше чем в полчаса, попроси, чтобы тебя пустили в первую теплицу. Там голые женщины бегают.

– Ностальгируешь? – Илюшин ухмыльнулся, небрежно подбросил коробочку с флеш-картой. – Все, я пошел.

– Удачи, – проворчал ему вслед Бабкин, глядя, как Макар ныряет в приоткрывшуюся дверцу.

Леша Макеев вышел из помещения покурить и присел на корточки возле грязного ручейка, стекавшего под его ногами в придорожную канавку. Стряхивая пепел в ручей и следя за тем, как его тут же уносит вода, он обдумывал планы на сегодняшний вечер, и настроение у него было спокойное и умиротворенное. Правда, начальство весь день гоняло его туда-сюда, но Макеев умел хорошо уклоняться от работы. Помогать механикам в гараже он не рвался.

Возле машины рядом с автомойкой стоял мужчина и внимательно рассматривал его. Леша покосился на него с таким выражением, которое ясно должно было дать понять: нечего пялиться на отдыхающих людей. Однако на мужчину взгляд не подействовал, и Макеев, обругав его козлом, быстро докурил и поднялся. Умиротворение куда-то исчезло.

Он уже собирался вернуться обратно на мойку, как вдруг мужчина направился к нему. «Клиент, – понял Леша. – Спросить чего-то хочет». Однако «клиент» молча остановился перед ним, разглядывая Лешу со странным блеском в глазах.

Был он выше Макеева на полторы головы и в полтора раза шире, с глубоко посаженными темными глазами, коротко стриженный. Лицо умное и очень недоброе, как у медведя, разбуженного посреди зимы и понявшего, что он голоден, а еды нет и не предвидится. «Сиделец, что ли?» – мелькнуло в голове у насторожившегося Макеева. Вид у клиента был мрачный, чтобы не сказать – злобный, и веяло от него опасностью – Леха такие вещи с ходу просекал.

Он собрался спросить, что от него хотят, но клиент его опередил.

– Ты у нас Леша, верно? – сказал широкоплечий, ухмыльнувшись так, что Макееву немедленно захотелось возразить и заявить, что Леша – это не он, а кто-то другой. Но вместо этого он откинул голову назад, вызывающе уставившись в непроницаемые темные глаза под широкими, почти сросшимися на переносице бровями.

– Ну, Леша, и что? Ты сам-то представься, дядя!

– Вот что я скажу тебе, Леша… – с доверительными нотками в голосе сказал «дядя». – Старуху ты, положим, прикончишь… Но от тюрьмы тебе после этого не уйти. Я тебя посажу лет на двенадцать, не меньше. Наемный убийца – это вам не хухры-мухры. Ну а с зоны тебе уже не выйти, поверь мне на слово. Я об этом позабочусь.

День вокруг Леши Макеева перестал быть теплым: ему показалось, что температура упала градусов на десять – буквально за последние несколько секунд. «Откуда узнал?!»

– Вот ты сейчас смотришь на меня и думаешь, откуда мне про тебя все известно, – неторопливо продолжал мужик. – Глупый ты, Леша. И жадный. Но больше все-таки глупый. Слышал фразу «Моя милиция меня бережет»? Так это правда. Милиция всех бережет, в том числе и Марту Конецкую. От таких, как ты. Поэтому я к тебе и пришел – предупредить по-хорошему. У нас неплохо налажена работа с подрастающим поколением, никто еще не жаловался. Кстати, глянь-ка…