Биография smerti - Литвиновы Анна и Сергей

Антон тоже понурился, а Холмогоров вдруг довольно невпопад брякнул:

– Зато хоть отдохнет. Там, на небесах. А то мчалась вечно, всегда спешила...

– Потому что стремилась успеть. За нас за всех, – внушительно произнес Матвей Максимович. – Как там классик писал? «И жить торопится, и чувствовать спешит...» Все. Давайте закусывать.

Отставил пустую рюмку и склонился над горячим – отбивные, несмотря на гибель хозяйки, выглядели и пахли вполне аппетитно.

И снова все последовали его примеру – зазвенели вилками, зашуршали салфетками. Будто молчаливо признали: власть в доме сменилась. И теперь командовать здесь будет отнюдь не супруг погибшей, а вот этот сдержанный, с ледяным взглядом человек. Сын кладбищенского сторожа в ослепительной пятисотдолларовой рубашке.

Едва с отбивными было покончено, Матвей Максимович спросил:

– Игорь Феоктистович, обойдетесь без десерта?

– А что такое? – вскинул козлиную бородку вдовец.

– Мне нужно с вами поговорить.

И Холмогоров мигом вскочил из-за стола, суетливо закивал:

– Да-да, конечно, обойдусь. Пойдемте...

Будто и не наследник. Не миллионер. А по-прежнему зависимый и всеми презираемый приживал в доме.

Только мужчины удалились, Таня словно между делом шепнула Антону:

– Слушай, а завещание у Марины Евгеньевны имелось?

– Тоже наследства ждешь? – саркастически поинтересовалась расслышавшая адресованный не ей вопрос Нелли.

– Нет. Просто интересуюсь. – Таня пожала плечами.

– Могу порадовать: тебе она ничего не оставила! – не отставала секретарша.

Вот надоела! И Садовникова не выдержала, буркнула:

– Можно подумать, тебе оставила.

– Да, оставила. Так, мелочь, конечно, – хмыкнула та. – Пару миллиончиков завещала. Баксов, естественно. И Тошке – сто тысяч. В масштабах вселенной ерунда, но на хорошую тачку хватит.

– Поздравляю, – холодно улыбнулась Татьяна. И снова обратилась к Антону: – Завещание уже огласили?

– Еще вчера, – кивнул тот.

Значит, Нелька не врет. Действительно одним махом обратилась из секретарши в миллионершу. Вот же повезло «поэтессе»!

А Антон продолжил:

– Дом, машины и все бабло – Стасику. Там миллионов тридцать, кажется, на круг. Нельке два зелененьких, за верную и безупречную работу. – В его голосе прозвучала неприкрытая зависть. – Мне копейки... Ну а весь бизнес, рестораны, «Юнону» – любимому супругу.

– Да ладно! – опешила Татьяна. – Это ж миллиарды!

– Миллиарды не миллиарды, но если все продать, лимонов на сто обогатишься. – Антон вздохнул. – К тому же и покупатель уже имеется вполне достойный: вон как Матвей Максимович засуетился.

– Ничего себе, повезло муженьку! – пробормотала Садовникова.

– А я считаю, тут другая формулировка нужна, – тонко усмехнулся Антон. – Не просто повезло, а каждый – сам кузнец своей удачи.

– Что ты имеешь в виду? – насторожилась Татьяна.

– Да только то, что Марина Евгеньевна давно собиралась завещание изменить, но все руки не доходили. И тут очень кстати авария случилась...

– Полную чушь несешь! – оборвала его Нелли. – Ничего она не собиралась менять!

– Но я-то знаю! – стоял на своем Шахов.

– Ничего ты не знаешь! – продолжала кипятиться секретарша. – Да и вообще: как речь о деньгах, у тебя сразу крышу срывает!

А Таня подумала: «Что-то, ребята, не очень вы похожи на счастливых жениха и невесту...» Сбросила с колен салфетку и встала из-за стола. Абсолютно не хотелось и дальше присутствовать при ссоре. Но пока шла к выходу, успела услышать, как Антон зло сказал:

– Сама ты, Нелька, больная на всю голову.

Ничего себе общаются люди! Которые только что заявление в загс подали!

Кстати, правда подали? «Интересно... менты проверяли? – мелькнуло у Татьяны. – Наверное, нет. Да и с какой стати? Обычная авария. Марина Евгеньевна сама себя погубила...»

И Тане стало совсем грустно. Пусть Холмогорова ей никто, но она успела уже проникнуться к ней чем-то вроде уважения, в чем-то ее понять. Все-таки человек, начав с полного нуля, мощную империю создал. Бизнесменша сама говорила: на нее пять тысяч человек работает. А умерла – и никто, кроме верной Фаины, по ней даже не заплакал. И еще Алтухов, кажется, переживает. А всем остальным – плевать.

Никого из местной публики видеть не хотелось, и Таня сразу из столовой отправилась в сад.

Охранники ее больше не сопровождали. Да и вообще, про покушение на нее никто больше и не вспоминал. Таня в свете последних событий тоже о нем подзабыла. Действительно, какая мелочь: два выстрела из охотничьего ружья. Полное дилетантство. Прав, наверное, был Стасик, когда про сумасшедшего охотника говорил. Но все же по саду Татьяна прогуливалась с опаской. Внимательно поглядывала: не шевельнется ли деревце, не дрогнет ли куст.

Однако сад, утомленный послеполуденным зноем, вел себя абсолютно спокойно. Вековые тополя лениво помахивали ветвями; приклонившись к земле, дремала трава. И Таня тоже расслабилась, пробралась в заросли фенхеля. Сегодня никакой йоги, хочется просто поваляться, бездумно поглазеть в высоченное, с одинокими облачками небо...

Кажется, она задремала, потому что мужской голос ворвался в ухо внезапно – будто машина на полной скорости из-за поворота вылетела.

– Пока все по плану, – услышала Таня.

Вздрогнула, подскочила, увидела: Матвей Максимович деловито вышагивает по дорожке, разговаривая по здоровущему, явно спутниковому, телефону.

– Плевать на Маринку, – вновь донеслось до Татьяны. – Ты, главное, документы мне подготовь.

И тут Матвей Максимович ее увидел. Мигом оборвал разговор: «Извини, Игнат. Я тебе перезвоню». Довольно беспечным тоном поинтересовался:

– Подслушиваем?

– Дремлем, – пожала плечами Татьяна. – Вы сами ко мне подошли.

Странно, но ее совсем не пугал большой человек Матвей Максимович Алтухов. Подумаешь, фигура! Цементный король. Родился при кладбище. И даже живет не в столице, а где-то здесь, на юге.

– Однако замаскировались вы хорошо, – хмыкнул мужчина.

А Таня весьма нахально поинтересовалась:

– Все-таки никак не пойму. Марина Евгеньевна – частичка вашей души, или вам на нее плевать?

– Послушайте, Таня... – Матвей Максимович легко опустился рядом, задницей прямо в фенхель.

Очень с его стороны беспечно. Она-то грошовые шорты зазеленила, но собеседник, на минуточку, от «Бриони» одет.

– Могу я узнать, что вас здесь держит? – не отставал Алтухов. – Почему вы еще не отбыли к себе, в Москву?

– А Игорь Феоктистович вам разве не сказал? Они с сыном заставляют меня книгу заканчивать.

– Какую? – удивился магнат.

– Да всю ту же, – вздохнула девушка, – биографию Марины Евгеньевны.

– Но кому она теперь нужна? – вскинул бровь Алтухов.

– Тоже не понимаю, но баре требуют, а я человек подневольный. Я ведь договор подписала, и у них, у наследников, по нему все права...

– Ясно, – протянул Матвей Максимович. И задумчиво добавил: – Вижу по вашей опечаленной мордочке, что договор тот вам поперек горла.

Таня проглотила «мордочку» и грустно кивнула:

– Поперек. Только как аванс возвращать? Я его уже потратила...

– И большой аванс? – глянул искоса собеседник.

– Сорок пять тысяч евро, – снова вздохнула девушка.

А про себя начала молить: «Ну, предложи мне их, предложи! Ведь ты тоже не хочешь этой книги, я чувствую, знаю!»

Однако Матвей Максимович все так же задумчиво произнес:

– Хотя, возможно, Холмогоровы и правы. Надо увековечить память, пусть все узнают о бесконечно светлом человеке и прочее бла-бла-бла...

«Ах, черт! Срывается цементный магнат с крючка, срывается!» – огорчилась Таня и нарочно небрежно произнесла:

– Кстати... Не хотелось бы полностью раскрывать авторский замысел, но вы в книге, выглядите, мягко говоря, не самым привлекательным персонажем.

Алтухов беспечно развел руками:

– А чего еще ждать от Маринки? Всегда была злюкой.

– Да и история с Петюней вас, прямо скажем, не украшает... – вкрадчиво дополнила девушка.

Собеседник недоумевающе уставился на нее:

– С каким еще Петюней?

– Хорошо играете, Матвей Максимович, – улыбнулась Таня. – Неужели забыли? Напомню. С тем парнем, который когда-то Марину Евгеньевну у вас отбил...

– О господи! – Он хлопнул себя по лбу. – Ты про урода толстого? Действительно, его Петькой звали. Но это ж когда было! И Маринка хороша: нашла, о ком вспомнить!

Но Тане показалось, магнат занервничал. Зачем-то губу облизнул, и зрачки, пусть на сотую долю секунды, метнулись к переносице – верный признак, что человек врет.

– Мне, кстати, очень бы хотелось Петюню найти, – обронила Садовникова.

– Зачем?

– Для полноты картины. Расспросить его, какой Марина Евгеньевна была в детстве... Раньше-то она все мне рассказывала, а теперь придется с ее друзьями беседовать.

– Не найдете вы Петра, – отрезал Матвей Максимович.