Исповедь на краю - Михайлова Евгения

Раиса представила себе поганую рожу Андрея Ильича, рассказывающего Гере, наследником какого капитала ему посчастливилось стать. Она заскрипела зубами. Это невозможно. Увидеть ужас и отвращение на милом лице? Раиса вновь увидела в ночи крошечного ребенка, которого терзают чьи-то руки. Вновь низ живота пронзила острая боль. За этот грех ей гореть в аду. Но пока жива, она может позаботиться о человеке, ставшем ей дороже родного сына. Именно так. О дорогой детке нужно позаботиться.

Раиса встала очень рано, долго стояла под ледяным душем. Одеваясь, бессознательно выбирала вещи поскромнее. Посмотрела на себя в сером костюме от Шанель и усмехнулась: «Чисто мамашка, твою мать!»

Первым в кабинет Раиса вызвала Никиту. Разговор был коротким. «Вечером девочки, вино, клофелин. Самоубийство. Повесится в сауне. Тело не убирать. Вызовем милицию. Думаю, его ищут. Пусть найдут».

Дина позвонила Александру Васильевичу, рассказала о том, что узнала в школах, о своей неудавшейся попытке встретиться с матерью убитого мальчика Саши Петрова.

– Но самое главное мне сообщил Сергей из Александрова. Он, кажется, что-то нашел.

Александр Васильевич внимательно выслушал рассказ Дины.

– Да. Это очень серьезно. Занимайтесь Ириной. Повторите мне, пожалуйста, все данные по Саше Петрову. Я проверю по своим каналам, почему дело закрыли. Может, даже попытаюсь мать найти. Два убитых ребенка на одном пятачке, нож, отсутствие результатов следствия по первому случаю – слишком странное совпадение. Возможно, конечно, дела не связаны, но скорее всего что-то есть.

Перерыв всю комнату в поисках метрики дочери, Вера в сопровождении Сергея вернулась в больницу. Они остановились у входа.

– Вера, не хотите мне рассказать об Ирине? – спросил Сергей.

– Чего я скажу. Девка как девка. Серьезная, правильная, злая.

– Что значит – правильная?

– Чтоб все по ее было.

– А злая?

– Людей терпеть не может. Ну, здешних. Ну а че? Разве тут люди? А она – непьющая.

– Вера, я сегодня уеду в Москву. Мне придется сообщить о вашей поездке официальному следствию.

– Это что ж значит: меня в убийстве могут обвинить?

– Конечно, нет. Но проверять будут. У следствия есть отпечатки пальцев убийцы. На кнопке звонка в квартиру. Скорее всего вас вызовут в Москву. Дочь тоже должна дать показания.

– Ирка?.. – Вера надолго задумалась. Потом решилась: – Не надо ее вызывать. Не знает она ничего. Я ее не нашла. Дочь в тот день в другом месте ночевала. Клавдия, у которой она живет, сказала, у Ирки парень есть. Она может на ночном дежурстве быть, а может у него. Его адреса Клавка не знала. Я пошла ночевать на вокзал. Эта лахудра меня дальше порога не пустила.

– Вера, но ваши слова трудно проверить. Вы с кем-то разговаривали на вокзале? Может, милиционер вас заметил?

– Не знаю. Выпила в туалете бутылку водки и спать на лавке легла.

– А потом? Вера, все очень серьезно. Вам нужно алиби на утро двадцать шестого октября. С девяти до десяти. Если его нет, вас могут задержать для проверки. Возможно, надолго.

– А отпечатки, ты говорил?

– Убийц могло быть двое, трое. Кто-то звонил в дверь, кто-то нож держал. Кто-то, может, вообще на площадке стоял.

– Чертовня какая-то. Ну что ж. Есть у меня это чертово алиби. Сейчас найду.

Вера порылась в кармане куртки и вытащила клочок бумаги с адресом.

– Я сюда еще до восьми приехала. В девять открыли.

– Что это за адрес?

– Лаборатория, где на СПИД проверяют. Приехала ко мне знакомая из другого города. Помнишь, говорит, Митьку-механика? Он помер. От СПИДа. Ты, говорит, с ним, случайно, не спала? Нет, говорю. Я с ним в домино играла! Ох, говорит, Верка, ты попала. Ну, дней через десять позвонила – этот адрес дала. Провериться, говорит, надо. Я и поехала. А лучше бы сразу удавилась.

– Что показал анализ?

– Результат показал. Положительный.

– Мне очень жаль. Но надо побороться. Сейчас медицина…

– Я знаю. Сейчас медицина ждет не дождется, когда придет к ей Верка Коза без копейки денег и скажет: лечите меня, дуру несчастную.

– Может, дочь поможет? Она же вам присылает деньги?

– На бутылку хватает. На лекарства – мало. Да я и не скажу ей ни за что. Не хочу, чтоб она об меня пачкалась. Вырвалась – пусть чисто живет.

– Ладно, Вера. Будем прощаться. Спасибо вам за искренность. Бумажку с адресом я возьму, сам проверю и сниму подозрения. Уверен, что все так и было, как вы сказали. А это просто на память. – Сергей положил Вере в ладонь двести долларов и быстро пошел к больничным воротам. Надо же уродиться такой горемыкой, как эта Верка Коза.

Олег проснулся от тяжелого сна и почувствовал, что не может двинуть ни рукой, ни ногой. Обе руки, как и обе ноги, были прикручены веревками к спинкам металлической кровати, на которой он спал. Несколько минут он пытался освободиться, потом заорал:

– Сандра, дура чертова, что за шутки! Ты где?

Дверь открылась, и на пороге появилась Сандра. Ее лицо было ярко накрашено, из одежды – крошечные черные трусики и высокие, до коленей, черные сапоги на высокой шпильке с металлическими прибамбасами. Олег попытался говорить спокойно:

– Слушай, кончай, а? Не люблю я эти фокусы.

– Да что ты? – издевательски удивилась Сандра. – К тебе утром заходит любимая женщина в эротическом наряде, а ты вот так, наотмашь: не люблю фокусы. Это не фокусы, папик. Это просто твой час пришел, любовничек мой ненаглядный.

– У тебя часом крыша не поехала?

– А если и поехала? Что в этом плохого? Хороший папик всех детей любит одинаково. Ему все равно, съехала крыша или нет.

– Развяжи меня. Что ты несешь? Развяжи меня.

– Ты не понял. Сейчас у нас любовь будет. Вот так. Ты лежишь, как баран, связанный, а я сверху. Хочешь?

– Последний раз говорю, развяжи! Мне не нужны твои игры, идиотка.

– Не зарекайся. Сейчас понравится, папик.

– Да что ты заладила: папик, папик.

– Ох, не любишь. Ты ж у нас молодой плейбой. Ничего. Сейчас тебе станет интересней.

Сандра взяла со стола какую-то бумажку и поднесла к глазам Олега. Он присмотрелся и похолодел от ужаса. В ее руках был кусок его украденного свидетельства о браке.

– Что это?

– Ты видишь что. Вот твоя фамилия, а вот мамашки нашей. Верунчика. – Сандра стала с силой мять бумагу. – В туалет надо положить, а то там бумага кончилась.

– Сандра, объясни, я прошу тебя. Где ты это взяла?

– Где лежало, там и взяла.

– Сандра! Этого не может быть. Неужели ты?

– Что я? Девчонку твою прикончила? Хорошо попроси – может, и скажу.

– Умоляю тебя, – прохрипел Олег.

– Ну я. А что такого? Что, сестры поссориться не могут?

– Ты больная. Какие сестры?

– А вот такие. – Сандра ткнула ему в лицо другой документ. Это было свидетельство о рождении Ирины Федоровой, дочери Веры Козловой и Олега Федорова, выданное в александровском загсе.

– Ирина?

– Ну, извини. Сандры в «гареме» не рождаются.

Олег смотрел на искривленные в ухмылке ярко-красные губы и понимал, что это гримаса идиотки. В нем рождалось бешеное желание стереть эту гримасу, смять проклятое лицо.

– Чего ты хочешь, сумасшедшая тварь?

– А ты не знаешь? Любви, папочка. Любви и ласки.

Олег с невероятным усилием рванулся. Спинки кровати затряслись, зашатались. Он смог дотянуться зубами к веревке на одной руке. Краем глаза заметил, что Сандра метнулась в кухню, вернулась с ножом. Олег откинулся на подушку, прикрыв глаза, как будто обессилев. Сандра осторожно приблизилась. Ему удалось схватить рукой, привязанной к расшатанной спинке, ее запястье. Веревка треснула. Олег подтянул Сандру к себе, придержал привязанной рукой, а освободившейся нанес страшный удар кулаком в лицо. Потом еще и еще. Ее лицо залило кровью, она захлебнулась, закашлялась. Попыталась достать его ногой, но не получилось. И тут кровать развалилась. Олег оказался на полу. Он отпустил Сандру, пытаясь освободиться от веревок и обломков кровати. Острый металлический каблук вонзился ему между ребер. Закричав от острой боли, Олег попытался отвернуться, закрыть грудь, живот, спрятать лицо. Но удары каблуками сыпались на него, как автоматная очередь. Когда Сандра упала, поскользнувшись на крови, Олег не шевельнулся.

Дина собиралась в дом ребенка, когда позвонила Вера.

– Диночка! Зайди, пожалуйста. Что-то ужасное у нас произошло.

Первое, что увидела Дина, влетев в квартиру Федоровых, – пятна крови на полу в прихожей, у ванной, у входа в спальню. Вера дрожала, металась, поднимала телефонную трубку и бросала ее на рычаг.

– Я не знаю, что делать. Куда звонить. Я не знаю, жив ли Олег. Он только что вошел в квартиру. Страшный такой. Говорит: «Помоги раздеться». Я стала стаскивать с него куртку, он закричал и, кажется, сознание потерял. Я сняла рубашку, брюки… Дина, посмотри!

Олег лежал на кровати в одних трусах. Одеяло и простыня под ним пропитались кровью. Все тело было в глубоких ранах.