Исповедь на краю - Михайлова Евгения

– Значит, тебя кто-то нанял? А… Догадываюсь. Тесть мой. Он что-то мне говорил. Но я не думал, что он на самом деле решится.

– Так что за девушка?

– Вот как на духу. Ничего не знаю о ней. Приехала на стоянку на темно-зеленом «Рено», познакомились, покадрились немного, ну как обычно бывает. Я и думать о ней забыл, а она опять заехала. Пару раз был у нее. А потом вдруг она домой ко мне заявилась. Я ей даже адреса не давал.

– Где она живет?

– Точного адреса не скажу, не знаю. Где-то в центре вроде. Я своим ходом туда добираться не планировал, адрес не записывал.

– Телефон?

– Не знаю. Я ей не звонил.

– Имя, фамилия?

– Фамилии тоже не знаю. Имя – Сандра.

– Черт! Давно виделись?

– Давно.

– Но ты телефончик все-таки попробуй вспомнить. Возьми мою карточку. Можешь сестре моей сказать. Она в вашем доме живет. Дина. С рыжей собакой.

– А! Ну все ясно. Эта гадючка вынюхивает.

– Эта гадючка помогает искать убийцу твоей дочери. А ты тут героя корчишь, скрывая телефоны своих бл…й. Пока. Мы и без тебя все узнаем.

Сергей резко встал и пошел к выходу. Олег рванулся было за ним, но заставил себя опуститься на стул. Когда же кончится этот ад?! Это горе, в котором ему никто не сочувствует. Травят, как волка. А Мариночка, беленький, ласковый котенок, пахнущий молоком… Ее ведь никто не вернет. Пропади они все пропадом!

Ира провела ладонью по обнаженному телу Егора.

– Ты очень красивый. Такой пропорциональный. Кожа нежнее, чем у меня. У тебя было много девушек?

– Да нет. Ничего серьезного и постоянного. Просто набирался опыта.

– Ты его набрался. Ты очень хороший любовник.

– А у тебя? Как у тебя с мужчинами?

– А. Неохота говорить. Женщина должна уметь забывать. Каждый мужчина – как первый. Если на всех себя тратить, рано состаришься.

– Интересно. Ну и на скольких ты себя не тратила?

– Ладно. Не обращай внимания. Я просто болтаю. Люблю заводить мужиков. Не было у меня никого толком. Правда.

– И откуда же ты такая появилась?

– Какая?

– Загадочная. Таинственная. Сексуальная.

– Я же говорила. Из одного забытого богом городишки. Из Александрова.

– У тебя там кто-то остался?

– Только мама.

– У нее квартира или дом?

– Она живет в «гареме».

«Гаремом» в Александрове называют общежитие городских ремонтных мастерских. Здесь живут второе, третье и следующие поколения «ссыльных москвичей». Бывшие зэки, которым было запрещено селиться от Москвы ближе 101-го километра. Живут, по-грязному работают, по-черному пьют. А в промежутках согревают друг друга. Только детей растят в основном матери. Вера Козлова родилась в Москве. Ей было семь лет, когда пьяный отец убил мать. После этого в ее жизни был только один дом – детский. Об отце она не слышала больше никогда. Росла, как все сироты. Красотой не отличалась, но здоровье было крепкое, и силы хватало. После детского дома устроилась на стройку, жила в общежитии. По вечерам ходила с компаниями на танцы. Однажды ее кавалеры порезали друг друга. Вызвали милицию. Веру задержали как свидетельницу. В отделении хамоватый капитан грубо заорал на нее: «Отвечать на вопросы, сучка рваная!» Вера со страшным визгом вцепилась ногтями ему в лицо: разорвала губу, повредила глаз, а когда ее стали оттаскивать, завопила: «Убью, ментяра хренов!», сорвала с него погоны и вцепилась зубами в шею. Ее избили до полусмерти, судили без адвоката и дали на полную катушку: двенадцать лет по знаменитой 206-й статье «За хулиганство». Отсидела от звонка до звонка. В Москву ей вернуться не разрешили. Дали направление в Александров, где и поселили в «гареме».

Она была больше похожа на мужчину, чем на женщину. Ходила в ватных штанах и ушанке на стриженных ежиком волосах. Подруг не завела, друзей, впрочем, тоже. Одни собутыльники, с которыми она пила «самопальную» водку и самогон, закусывая мясом бродячих собак, – они считали это лекарством от туберкулеза. Ее больше не звали по фамилии. Она стала Верка Коза.

Однажды остановились в «гареме» проезжие дальнобойщики. Один из них – молодой и стройный Олег Федоров – проснулся ночью в Веркиной постели. Протянул руки, и к нему страстно прильнуло упругое, красивое тело молодой женщины. Утром он уехал и обещал остановиться на обратном пути. Его встретила другая Верка. Отпаренная, отмытая в бане, в нарядном шелковом платье, с накрашенными губами и, главное, нежная и влюбленная. Он провел с ней несколько ночей. А месяца через три она сама нашла его в Мытищах, сообщила, что беременна. Олег нахмурился.

– Твое дело. Говоришь, от меня, я проверять не стану. Родишь – приеду, оформлю на себя. И все. Жить я с тобой не буду. У меня невеста есть.

Олег сдержал слово. Приехал в Александров, сходил с Веркой в загс и записал себя отцом родившейся девочки. Затем зашел в ее жалкий закуток, посмотрел на коляску, но близко не подошел. Так закончилась любовь Верки Козы.

Дина сошла с подиума и, ускользая от восхищенных взглядов, пробралась к живописной группе гостей. Самым ярким пятном в этой компании была Даша Борисова в платье-блузоне от Стеллы Маккартни из сверкающего ярко-желтого атласа с мелким черным узором в случайных местах. Начиналось платье значительно ниже плеч, чуть прикрывало грудь, объемный блузон с пышными рукавами создавал эффект очень комфортного и уютного кокона. Платье кончалось резинкой, как на джемпере, в самом начале стройных бедер. На деньги, которые Наташа заплатила за этот наряд, можно было купить маленькую квартирку в Париже. Но ей очень хотелось, чтобы младшая сестра была одета лучше и богаче всех. Чтобы она почувствовала себя избранной.

Дашка рванулась к Дине, как годовалый щенок, и схватила за руку.

– Вот это класс! Супер! Я просто тащусь! Мама мне сказала, что вы у нас, типа, для конспирации… Меня просто заколбасило! А платье, брюлики! Отпад!

– Спасибо, дорогая, – Дина коснулась губами Дашкиной щеки. – Можешь даже не переводить. И так понятно, что чувства у тебя добрые.

Нина сдержанно сияла. Тамара подобрала ей костюм из золотистой парчи дизайнера Виктории Андреяновой. Богатство ткани и строгий классический покрой с длинной юбкой подчеркнули изящество ее худощавой фигуры и осветили тонкое, нежное лицо. Вера была в черном дамском смокинге от Жюльен Макдональд. Она легко провела рукой по волосам Дины.

– Ты – лучшая! Я так тебе благодарна. Будто в сказку попала.

Джон Фортмен встретил у подиума Наташу в красном ажурном платье от Живанши и подвел к сестре. Та первым делом уставилась на необычное колье-каскад, закрывающее почти все декольте Наташкиного платья.

– Ни фига себе! Это настоящее?

– Конечно. И сделано по эскизам Джона, – улыбнулась сестра.

– Джоник, – не задумываясь, по-родственному потребовала Дашка, – нарисуй и мне что-нибудь. Или ты по-русски не рубишь?

– Рубишь? – переспросил Джон.

– Я потом объясню, – рассмеялась Наташа.

Филипп Нуаре расточал дамам комплименты. Тамара в жемчужно-сером шифоновом платье помогала организаторам рассаживать гостей в банкетном зале.

В это время локоть Дины легонько сжал Сергей. Он был в джинсах и свитере.

– Извини, не успел переодеться.

– Ничего страшного, только показ ты пропустил.

– Твою красоту не пропустишь и не забудешь!

– Ты какой-то нервный. Что-то случилось?

Лимузин Станислава Грина остановился у «Черного бриллианта» за несколько минут до показа. Швейцар почтительно склонил перед Стасом голову. Когда певец небрежно бросил на стойку гардероба роскошную шубу от Роберто Ковалли, в вестибюль вошли крупная дама в мехах и бриллиантах и стройный, удивительно красивый юноша. Он снял, аккуратно сложил и передал гардеробщику скромную замшевую куртку на меху. Поймал взгляд Стаса, и его карие глаза расширились удивленно и восхищенно.

– Здрасте, – прошептал Гера, чувствуя себя полным идиотом.

Стас величественно кивнул и отвел внимательный, печальный взгляд. «Какой красивый мальчик, – думал он. – Боже мой, какой молодой. Посмотрел на меня, как на сходящего в гроб Державина». Раиса потянула Геру за руку и повела в зал.

– Ты видела? – спросил Гера. – Это же Грин!

– Подумаешь! Уставился на тебя, как… В общем, в этом мире нужно держаться от всех подальше. Испортят не только сексуальную ориентацию, но и всю жизнь.

– Какую еще ориентацию, – недовольно пробурчал Гера, продолжив мысль уже про себя: «От других подальше, а к ней поближе. Противная черно-белая корова». Все заняли свои места, и настроение Геры значительно улучшилось. По подиуму пошли прекрасные дамы. Таких нарядов и драгоценностей Гера не видел даже в кино.

В банкетном зале они вновь встретились со Стасом, но тот уже подавал себя как главное блюдо ужина: ослепительно улыбался министру культуры, известной балерине гигантского роста в вычурном и безвкусном платье, собственной жене в черном кожаном наряде – она была в компании деловых мужчин. Раиса показала Гере одну девушку: