Что моё, то моё - Хольт Анне

Он был такой большой.

Исак, единственный мужчина, который порой ненадолго заглядывал в её кухню, был худым, невысоким. Ингвар Стюбё заполнил собой почти всю кухню. Она была рассчитана лишь на Ингер Йоханне. Мужчина снял пиджак и повесил его на спинку стула. А потом, не спрашивая ни о чём, принялся готовить омлет. Ингер Йоханне перемещалась от мойки к столу, танцуя, как балерина, чтобы его не задеть. Ингвар пах гелем для душа и сигарами – запах мужчины, который был старше неё. Когда он засучил рукава, чтобы нарезать лук, ей бросилось в глаза, что волоски на предплечьях у него светлые, почти золотые. Она подумала о лете и отвернулась.

– Что, по-вашему, должна значить та записка, – спросил он, указывая на что-то ножом. – Получай по заслугам. Кто получил по заслугам? Ребенок? Мать? Общество? Полиция?

– В обоих случаях записка предназначалась матерям, – ответила Ингер Йоханне. – Хотя убийца не мог быть уверен в том, что именно мать найдет Кима. Отец тоже вполне мог спуститься в подвал. А в случае с Сарой имеются достаточные основания полагать, что убийца предвидел, что пакет никогда не попадёт непосредственно к адресату. Он не дурак. Мне кажется, важнее содержание записки, а не размышления на тему, кому она предназначается.

– Что именно вам кажется важным в содержании?

Ингвар включил плиту и вынул из шкафа сковороду, не спрашивая, где она лежит. Ингер Йоханне уселась на стул и внимательно рассматривала кусочки льда, плавающие в стакане.

– Я, честно говоря, считаю, что нужно начинать совсем с другой стороны, – медленно проговорила она.

– Хорошо. Но с какой?

Он потёр руками глаза.

– Начинать надо с начала, – сказала она, задумавшись, словно вспоминала о чём-то. – Исходить из того, что мы имеем. Из фактов. И постепенно выстраивать версию. Никогда не делать выводов, пока не готов фундамент. Это опасно.

– Всё это так.

Ингер Йоханне выпрямилась и поставила стакан на стол. От плиты пахло очень аппетитно. Ингвар расставил тарелки и стаканы, разложил ножи и вилки. Потом он сосредоточенно вырезал затейливое украшение из помидора.

– Вот, – удовлетворённо сказал он и поставил на стол сковороду. – Луковый омлет. Вкусная и полноценная еда.

– Трое детей, – задумчиво проговорила Ингер Йоханне, приступая к ланчу. – Если предположить, что Эмили похитил тот же преступник. Мы не можем этого утверждать, однако допустим… Трое детей пропали. Двоих вернули назад. Мёртвыми. Мёртвые дети.

– Мёртвые дети, – машинально повторил Ингвар и отложил вилку. – Нам до сих пор неизвестна причина их смерти.

– Постойте!

Она взмахнула рукой и продолжила:

– Кто убивает детей?

– Преступники, совершающие правонарушения на сексуальной почве, и автомобилисты, – пробубнил он мрачно.

– Этих детей убил не автомобилист. Нет также никаких оснований предполагать, что они подверглись сексуальному насилию. Ведь так?

Он кивнул.

– В таком случае, могло иметь место сексуальное принуждение, которое не оставляет явных следов, – предположил он. – По крайней мере, это возможно.

– Но что тогда у нас остаётся, если мы не будем принимать в расчёт половые преступления и автомобильные аварии?

– Ничего, – сказал он, поднося вилку ко рту.

– Вы едите слишком быстро, – сказала она. – И вы ошибаетесь. У нас есть ещё масса вариантов. То есть у вас. У вас есть ещё масса вариантов.

Омлет ей понравился. Он немного переборщил с луком, но пряности придавали блюду приятный вкус.

– Пойдём дальше, отталкиваясь от фактов: убийства детей в принципе крайне редки. И вам, и мне известно, что большинство таких убийств совершается в состоянии аффекта. Процент рецидивистов среди преступников в данной области минимален. Убийство, как правило, является результатом семейного конфликта, ревности или… просто несчастного случая. Пьяной ссоры. Слово за слово – и так далее. Кроме того, орудие преступления – нож или дробовое ружьё. Бац. И кто-то становится убийцей. Такая схема. Это всё давно известно. Дети не часто бывают непосредственно вовлечены в такие ссоры, во всяком случае как жертвы.

– Если не принимать в расчёт подростков. Они убивают друг друга гораздо чаще. Преступность постоянно молодеет. Мне кажется, что четырнадцатилетнего подростка можно назвать ребёнком. Помните, тот мальчик, которого задушили в январе? В школе на Мёллергата.

Ингер Йоханне опустила глаза: