Высокая вода - Леон Донна

А дальше была его собственная дверь, сулящая покой. Каковой продолжался ровно до того, как он открыл дверь и вошел. Из глубины квартиры он услышал всхлипывания Кьяры. И это его маленький спартанец, детеныш, который почти никогда не плакал, озорница, которая не роняла ни слезинки, когда ее наказывали, лишая самого желанного, ребенок, который однажды сломал запястье и сидел без слез, хотя и бледный, пока его гипсовали. И она не только плачет, а рыдает.

Он быстро прошел по прихожей в ее комнату. Паола сидела на кровати, обнимая и укачивая Кьяру.

– Ну детка, по-моему, мы ничего не можем сделать. Я приложу лед, но придется ждать, пока перестанет болеть.

– Но мама, он болит. Очень болит. Неужели ты не можешь сделать, чтобы перестало?

– Могу дать тебе еще аспирина, Кьяра. Вдруг это поможет.

Кьяра сглотнула слезы и повторила незнакомым тонким голосом:

– Мама, пожалуйста, сделай что-нибудь.

– Что тут, Паола? – спросил он, стараясь говорить очень спокойно и ровно.

– Ой, Гвидо, – сказала Паола, обращаясь к нему, но продолжая крепко держать Кьяру. – Кьяра уронила стол на палец ноги.

– Какой стол? – спросил он, вместо того чтобы спросить – на какой палец.

– Который в кухне.

Это был тот, с древоточцем. Что они наделали, пытались его сами двигать? Но зачем это делать в дождь? Они не могли его вытащить на балкон, он был слишком тяжел для них.

– Что случилось?

– Она мне не поверила, что там так много дырок, и наклонила его, чтобы поглядеть, а он выскользнул у нее из рук и приземлился на палец.

– Дай-ка посмотреть, – сказал он, и, пока говорил, увидел, что ее правая нога лежит поверх покрывала, завернутая в банное полотенце, которое удерживает полиэтиленовый пакет со льдом на больном пальце, чтобы не дать ему распухнуть.

Все оказалось, как он думал, а палец даже еще хуже. Это был большой палец на правой ноге, распухший, с красным ногтем, обещающим со временем посинеть.

– Не сломала? – спросил он.

– Нет, папа, я могу его согнуть, и мне не больно. Но он дергает и дергает, – сказала Кьяра. Она прекратила всхлипывать, но по ее лицу он видел, что боль все равно сильная. – Папа, пожалуйста, сделай что-нибудь.

– Папа ничего не может сделать, Кьяра, – сказала Паола, сдвигая ногу слегка вбок и кладя на нее пакет со льдом.

– Когда это случилось? – спросил он.

– Днем, сразу как ты ушел, – ответила Паола.

– И что, она вот так весь день?

– Нет, папа, – сказала Кьяра, защищаясь от обвинения в том, что целый день провела в слезах. – Он болел сначала, а потом было ничего, но теперь он очень сильно болит. – Она уже не спрашивала, может ли он что-нибудь сделать; Кьяра была не из тех, кто повторяет просьбы.

Он вспомнил кое-что из того, что узнал много лет назад, когда проходил военную службу и один парень из его подразделения уронил на палец крышку люка. Каким-то образом он не получил перелома, крышка задела самый кончик пальца, но тот стал как у Кьяры, красным и раздутым.

– Есть один способ… – начал он.

Паола и Кьяра подняли головы, чтобы поглядеть на него.

– Какой? – спросили они хором.

– Мерзкий, – сказал он, – но поможет.

– Что надо сделать, папа? – спросила Кьяра, и ее губы начали снова дрожать от боли.

– Надо проткнуть ноготь иголкой и выпустить кровь.

– Нет! – вскрикнула Паола, вцепляясь в Кьярино плечо.

– Это сработает, папа?

– Я видел однажды, как сработало, но это было много лет назад. Я никогда такого не делал, но смотрел, как делает врач.

– Ты думаешь, что сможешь сделать так же, папа?

Он снял пальто и положил его на кровать.

– Думаю, что да, мой ангел. Хочешь, я попробую?

– А от этого перестанет болеть?

– Думаю, да.

– Давай, папа.

Он поглядел поверх нее на Паолу, спрашивая ее мнение. Она нагнулась и поцеловала Кьярину макушку, еще крепче обняла ее, потом кивнула Брунетти и попыталась улыбнуться.

Он вышел в холл и взял свечу из третьего ящика справа от кухонной раковины, укрепил ее в керамическом подсвечнике, схватил коробок спичек и пошел обратно в спальню. Он поставил свечу на стол Кьяры, зажег ее и опять вышел в холл, а оттуда в Паолин кабинет. Из верхнего ящика он достал скрепку для бумаг и разогнул ее, пока шел обратно в Кьярину комнату. Он сказал «иголка», но потом вспомнил, что врач использовал скрепку, говоря, что иголка слишком тонкая, чтобы быстро прожечь ноготь.

Вернувшись в комнату Кьяры, он взял свечу и поставил в ногах кровати, за спиной у Паолы.