Красное на голубом - Данилова Анна

Она была такой соблазнительной в тот день, и прическа ее так красиво растрепалась, распалась на нежные блестящие локоны, и глаза ее так блестели, что Беленков и сам был бы не прочь уединиться с ней в одной из многочисленных комнат огромного дома Буровых. Да, безусловно, это не могло не остаться незамеченным. Она, из всех женщин, присутствующих на этом празднике жизни, была самой привлекательной и… пьяной. И выглядела, как бы это помягче выразиться, доступной, что ли.

Лариса, кажется, или Катя увели ее в одну из комнат, чтобы она могла там выспаться, прийти в себя. Он не пошел с ней, постеснялся. По сути, он предал ее.

А потом ему намекнули, что она заперлась в комнате не одна, а с каким-то студентом. Что Буров поселил в своем доме некоего мальчишку, чьи родители были не в состоянии оплачивать его учебу, и они договорились с Буровым, что парень этот будет присматривать за его домом, а хозяин, в свою очередь, поможет ему не то с поступлением, не то с оплатой. Тогда Беленкову было неинтересно слушать весь этот бред, сейчас же, когда в воздухе запахло паленым и ему стало страшно так, что даже зубы заломило, он пытался вспомнить все, услышанное им по этому поводу, в мельчайших подробностях.

Ему же ясно намекнули, что с Наташей был тот парень. Стоп, как его звали? Как-то странно. Имя, напоминающее марку автомобиля. «Лексус»? Алекс. Вот, точно, его звали Алекс! Он видел его – красивый молодой человек, не выпячивается, знает свое место. Его не было среди гостей. Кажется, он подстригал газон. Он или не он?

А Наташа… Она вернулась к гостям, такая заспанная, с испуганным лицом: мол, где это я? Подруги сразу же усадили ее. Петр еще спросил ее, как она себя чувствует. Он ничего не заподозрил. И, если бы не эти намеки, ему и в голову бы ничего подобного не пришло. Но ведь они могли и соврать, придумать, нафантазировать, чтобы сделать ему неприятное, унизить его. Однако он не поверил этому. Он хорошо знал свою жену. Помимо всего прочего, Наташа принадлежала к числу женщин, для которых физическая любовь всегда была в тягость. За все время их брака она так и не раскрылась как женщина. Возможно, в этом был виноват он сам? Не смог привить ей вкус к этому делу, не показал, не научил.

Да, он не поверил тому, что Наташа могла ему изменить. Но в жизни бывает все. Даже то, что, кажется, никогда не коснется тебя. Вот как эта ужасная смерть Оли.

Если все же предположить, что у Наташи появился любовник и Костя узнал об этом? Мало того, что он знал (допустим) о том, что его отец имеет любовницу, так еще и мать связалась с каким-то студентом. Получается, что это уже не семья, а так – черт знает что. У мальчика могла произойти переоценка ценностей. Он, разочаровавшись во всем, что ему внушалось с детства, в таких понятиях, как любовь, преданность, честь, – мог ли, испытав шок, взять на себя миссию судьи и палача?

Стоп! Надо остановиться. Костя – убийца?! Нет, этого не может быть! Просто произошла какая-то путаница с пирамидкой. И с чулком? Ладно, с брелком, но как у него оказался кусок от женских колготок?

Даже в случае, если бы Оля и еще две женщины не были задушены именно чулками, все равно такая находка показалась бы Беленкову удивительной, странной. А уж тут…

Петр Андреевич остановился у двери, ведущей в комнату сына, в нерешительности. Постоял немного, не в силах поверить в то, о чем он собирается его спросить, но потом все же вошел. Костя даже не повернул головы, так был увлечен компьютером.

– Костя? Мне надо с тобой поговорить.

30

– Марк, ты мне хочешь что-то сказать? Марк…

Рита поставила перед ним тарелку с оладьями.

– Я же вижу, что ты сам не свой. Что случилось? Это как-то связано с убийствами этих женщин? Или еще кого-то убили?

– Рита! – очнулся Марк и взглянул жене прямо в глаза. – Типун тебе на язык! В городе пока все спокойно. Я просто нервничаю. Где Лена?

– Я дала ей еще успокоительное и уложила в постель. Думаю, она либо смотрит телевизор, либо уже спит. Но, надо сказать, чувствует она себя ужасно, постоянно плачет, вспоминает свой бурный роман с этим парнем.

– Ты представляешь, Рита, Сергей Гурьев… Словом, чулок, обнаруженный в его кармане… на нем следы эпителия Ирины Овсянниковой.

– Да ты что?! – Рита чуть не выронила вазочку с вареньем на стол. – Вот, ешь, это из черной смородины, как ты любишь. Марк, неужели Гурьев и есть тот самый… маньяк?

– Но я отлично знаю, что чулок, которым была удушена Ирина Овсянникова, лежит в лаборатории, в сейфе. Что же это получается? Сначала этот изверг душил девушку одним куском от колготок, а потом – зачем-то и вторым?! Где смысл?