Комната смеха - Данилова Анна

– Ты слышишь меня, Аня?

Она очнулась. Увидела прямо перед собой лицо Алексея и ощутила на своих губах легкий, сдержанный поцелуй.

– Ты о чем-то думаешь, Анечка?.. О чем? Я должен знать, я должен все о тебе знать. Ты выйдешь за меня замуж?

– Замуж? – Она обмерла. Замужество – пожалуй, это было бы единственным способом завладеть всем тем, чем до смерти владела Эмма. Но как же легко, как по маслу, развиваются события! Это настораживало и вносило тревогу. – Ты шутишь?

– Мне не до шуток. Но прежде мы должны подстраховаться на случай, если Гарманов догадается позвонить Гусаровой и предложить ей приехать на опознание. Выкрасть тело Эммы, чтобы уже никто не смог опознать его, мы не сможем, это нереально, а потому надо действовать по-другому, надо заручиться поддержкой этой портнихи. Думаю, за деньги она согласится на все.

И Алексей тотчас взял телефон и принялся звонить Гусаровой. Разговор длился всего несколько минут. Лиза согласилась за двести долларов не узнать тело своей бывшей клиентки. Алексей, удовлетворенный разговором, возбужденный, снова поцеловал Анну и заставил ее сесть к себе на колени.

– Ты должна принадлежать мне полностью, понимаешь? Я хочу тебя, я хочу тебя с тех самых пор, как увидел в первый раз. И не потому, что вы так похожи с Эммой, нет. Ты – другая. Она – более целомудренная, чистая, но какая-то пресная, хотя и красивая до умопомрачения. А ты – само бесстыдство. И именно это меня в тебе так привлекает. Меня возбуждает, когда я думаю о том, что у тебя есть любовники, много любовников, которых ты принимаешь в своей квартире. Я знаю, что вы пьете вино и наслаждаетесь любовью, я это читаю в твоих глазах всякий раз, когда вижу тебя. Твоя жизнь отражается в твоих зрачках, как в маленьких экранах, и мне даже иногда кажется, что я знаю твоих любовников… Кто сейчас целует тебя? В чьих руках ты постанываешь от наслаждения и покусываешь кружево своей ночной сорочки? Он молод и полон сил? Или же это опытный ловелас, ведущий двойную жизнь и покупающий в метро по два букета: один – жене, другой – тебе?.. Ты должна будешь отныне принадлежать только мне, слышишь? Я не потерплю соперников, я уничтожу их или тебя, я не выдержу, не выдержу… Вы просто не знали меня, ничего обо мне не знали… А я догадывался, но ничего не мог поделать. Эмма никогда не любила меня и жила со мной только из чувства ответственности. Ты думаешь, я этого не знал? Но я продолжал жить с ней, потому что действительно не представлял себе жизни без нее. Я не представлял, что приду домой, а ее нет, что я не услышу ее голоса, не увижу ее лица, не обниму ее, не поцелую…

– Подожди… Не надо так, не торопись… Как можешь ты говорить такое мне сейчас, после того, как мы с тобой только что предали ее? И неужели тебе действительно безразлично было, жива она или нет? Ведь перед тем, как поехать на опознание, мы не знали точно, что это она, и я даже осмелилась предположить, что она жива! Да, я так и подумала! И только после того, как я увидела ее там, на столе, я поняла, что Эмма мертва. И что это факт, который невозможно оспорить. Но кто же тогда был в вашей машине? Что это за женщина? Кто отправлял тебе посылки? Кто привез тело твоей жены и оставил в твоем доме? У тебя есть враги? Есть? Кто? И откуда у тебя деньги?

– Я заработал их, что в этом удивительного? У меня же мебельный магазин!

– Но ты там всего лишь директор, а не хозяин. Сколько раз мы с Эммой слышали об этом… Скажешь, нет?

– Но ты же видела деньги, видела?

– Видела.

– Их много. И половина из них будет принадлежать тебе, если ты станешь моей женой, если останешься со мной и разделишь мою беду. Мы должны, должны держаться вместе.

Он поднял ей юбку и зарылся лицом в складки грубой шерстяной материи…

Анна легла и закрыла глаза. Она вдруг поняла, что сейчас происходит с ними обоими. Запершись в квартире и отгородившись от всего мира, они вступили в опасную и очень сложную игру, с закрытыми глазами решив предаться запретному удовольствию: Алексей после недолгих и сумбурных ласк вошел в нее как в Эмму, она же приняла телом горячую плоть Вадима Гарманова. Хотя на самом деле похоть пожирала зятя и свояченицу. Уже стемнело, в комнате все стало синим и черным, и на диване, среди разбросанных газет, журналов и подушек содрогались в глубоком и болезненном оргазме мужчина и женщина. Она знала, что никогда не посмеет упрекнуть его в том, что он солгал ей, сказав, будто давно испытывал к ней определенные чувства. Он же, в этом она была уверена, догадывался, что так страстно она отдавалась тоже не ему, а своему последнему любовнику, который ей представлялся в эти минуты. Но им было хорошо вдвоем, лучше, чем поодиночке. И только за это они оба готовы были заплатить по самому большому счету. И цена этому бурному, временному и короткому счастью была – ложь.