Обратный отсчет - Малышева Анна

– Извините, нельзя ли позвать Марфу?

– Кажется, она легла, – засомневался Дима, – но я сейчас посмотрю…

– Не стоит, – остановил его мужчина. – Вы – Дима? Мы с вами виделись недавно. Я бывший муж Люды. Дело в том, что я нашел старую записную книжку, где-то пятилетней давности. Там есть кое-какие телефоны, связанные с Людой… Это вам пригодится?

– Конечно. Спасибо. – Дима почему-то испытывал неловкость перед этим мужчиной, хотя жену у него не уводил. – Договоримся на завтра?

– Нет, знаете, у меня на завтра назначены занятия с отдельными студентами, это будет неудобно… Лучше прямо сейчас, если не поздно. Я на машине, в это время пробок нет… Вы ведь живете у Марфы?

Вопрос слегка покоробил Диму, и он ответил не сразу. Попытался вспомнить. Как вел себя при встрече с Шуриком, не дал ли ему повода думать, что он находится в близких отношениях с Марфой? Она представила его как жениха пропавшей подруги, тогда почему возникли такие домыслы? «Неужели у нас на лбах пропечатано, что мы любовники?» От этой мысли ему стало не по себе, неизвестно почему – ведь кого-кого, а Шурика стыдиться было глупо.

– Да, я временно живу у Марфы, – подтвердил он, стараясь говорить бесстрастно и с достоинством. – То есть мы с Людой жили у нее на квартире вместе, пока она была в Германии, а сейчас…

– Я вас ни о чем не спрашиваю, – смущенно напомнил Шурик. – Можно подъехать? Лучше, если эта книжка будет у вас уже сегодня. Только вот…

Шурик слегка замялся и наконец, собравшись с духом, попросил приехать без Марфы.

– Если это возможно, разумеется, – нерешительно прибавил он.

Это оказалось более чем возможно – когда Дима заглянул в спальню в поисках своих джинсов, Марфа спала сладким сном, целиком затерявшись в складках огромного шелкового одеяла. Он постоял, прислушиваясь к ее ровному глубокому дыханию, позавидовал – так дышат во сне только очень здоровые люди с безмятежной совестью, осторожно оделся. Впрочем, по опыту он уже знал, что Марфа спит крепко и ей не мешают ни звуки, ни свет. На часах было начало двенадцатого. Встречу Шурик назначил неподалеку от дома Марфы, возле дежурной аптеки, из чего Дима вывел заключение, что он часто тут бывал – так безошибочно было описано место. «А ведь со времени его развода прошло пять лет! С бывшей женой он не виделся… А с Марфой? Пять лет назад она еще жила в Москве».

Он шел на эту встречу, обуреваемый весьма странными чувствами. Больше всего это было похоже на ревность к прошлому, но вот к чьему? Кого он ревновал – Люду или Марфу? Может быть, обеих сразу?..

«Во всяком случае, мне всего тридцать, я не ношу очков и не зачесываю на лысину остатки волос!» – сказал он себе, пожимая руку Шурику, курившему возле машины, припаркованной на углу аптеки, возле небольшого садика. Здесь было светло, как днем, из-за подсвеченных зеленым неоном витрин. В этом свете лица мужчин казались странными, неживыми. В стеклах очков Шурика отражались неоновые трубки, и его глаз Дима не различал.

– Знакомые места, – сказал, после приветствия, Шурик. – Когда-то я часто возил сюда Люду, в гости к подруге. Машину оставлял здесь, у аптеки – у нее во дворе узкие тротуары, негде припарковаться. И аптека не переехала…

– Аптеки редко переезжают, – заметил Дима. – Я это давно заметил. Скажите, а эту записную книжку можно показать Марфе или вы опять будете против? Боюсь, сам я ничего там не пойму, а вот она…

– Пусть разбирается сама. – Тот достал из кармана маленький блокнот в потрепанной бумажной обложке. – Тут секретов нет. Скажите…

Его голос заметно сел – то ли от свежего вечернего воздуха, то ли от волнения. Дима насторожился.

– Вы давно живете с Людой?

– Три года.

– А… Мы с ней прожили почти пять лет.

– Она ничего об этом не говорила, – неизвестно отчего, сказал Дима.

Шурик неловко хмыкнул, выбросил сигарету в лужу, посмотрел, как та гаснет, и сказал, что, наверное, Люде просто нечего было рассказывать.

– Мы с нею так мирно, тихо жили… – вздохнул он, снова закуривая. Голос у него дрогнул – Шурик явно волновался. – Казалось, всю жизнь можно так прожить и ни разу не поссориться.

«И мы жили точно так же, – отметил про себя Дима. – Тут все дело было в ней – вот кто умел создать в доме тишину и покой!» Однако вслух откровенничать не стал, в отличие от Шурика, который явно чувствовал потребность излить перед ним душу. Он говорил взволнованно, порывисто, то и дело щелкая зажигалкой, которую так и не убрал в карман. Огонек то вспыхивал, то гас в зеленоватых сумерках, подсвечивая снизу его лицо.