Когда отступать некуда, дерутся насмерть - Малышева Анна

– Ну, наконец-то, Николя. Немного опоздали! Я вас давно жду.

– А я и не опоздал. – Мужчина показал ему циферблат своих дорогих часов, уселся рядом, с усмешкой заглянул мальчику в глаза. Ему было сильно за сорок. Носатый, краснолицый, шумный, очень самоуверенный тип, набитый деньгами по самый воротничок, надушенный модной туалетной водой. Витас натянуто улыбнулся и признался:

– Я сегодня не обедал.

– Я тоже. Что ты будешь? Пробовал здешний суп из мидий? Дороговато, но потрясающе вкусно. Обязательно попробуй. У тебя, в России, такого ни за какие деньги не найдешь.

Витас вздрогнул. «Разве я рассказывал ему, что приехал из России? – подумал он. – Неужели? Черт же меня дергал за язык…» По-французски он говорил совсем неплохо, хотя акцент, конечно, был. Валентина Семеновна здорово отшлифовала его произношение, да и языковая среда помогала…

– Или ты из Польши? Может, венгр? – Николя сделал заказ и закурил. – Придется знакомиться заново. Я почти тебя забыл.

– А я вот вас помню, – Витас был уверен, что своего имени этому человеку он не называл. Тот ушел из гостиничного номера на рассвете, оставив ему пятьсот франков и свою визитную карточку. Они и разговаривали-то всего минут десять, не больше. – Меня зовут Петр.

– Ты все же поляк? Русский?

– Ни то, ни другое, – рассмеялся Витас.

– Значит?

– Болгарин.

– А, я был в Болгарии. В Пловдиве. Замечательно там готовят. А ты откуда?

– Из Софии.

– Я и там был.

– А где вы не были? – бросил Витас и тут же понял, что это прозвучало грубо. Но его приятель не обиделся:

– Ты прав, я был почти везде. Что же ты делаешь в Париже? Кажется, учишься?

– Учусь, изучаю французский.

– Ты прилично говоришь. Но тебе скучновато, да? Почему ты не дружишь с ровесниками? Предпочитаешь мужчин постарше?

Болтая всю эту чушь, Николя все время пускал клубы дыма и беспокойно оглядывался. Казалось, он боится, что его застукают в такой компании. Витас начинал его ненавидеть.

– Да ну их, ровесников, – сказал он. – С ними неинтересно.

– Вот как? А что тебя интересует? Витас механически ответил:

– Кино.

– О, да ты молодец. Я думал, рейв или еще что-то. Может, и сам хочешь сниматься?

Витас вздохнул. Он знал, что будет дальше. Сперва Николя влезет к нему в душу, заставит рассказать, как он любит кино. Потом скажет, что у него есть знакомые, которые могут устроить Витасу кинопробы. Потом под этим предлогом затащит в постель. Сценарий этот был Витасу очень хорошо известен. Поэтому он сказал:

– Актером я быть не хочу.

– Почему? – удивился тот. – Внешность у тебя подходящая, и ты молод.

– Все равно не хочу. Они все гомики.

Николя вытаращил глаза, а потом оглушительно захохотал. Вытерев слезы и напившись минеральной воды, он заявил:

– А ты еще и с юмором. Сколько же тебе лет?

– Пятнадцать.

– Ты понимаешь, что неприятностей мне не нужно? – он сразу стал серьезным. – Почему ты мне этого тогда не сказал?

– Да вы не спрашивали.

– В гостиницу, я больше не пойду, – отрезал Николя. – К тебе тоже.

Мальчишка заявил, что это очень хорошо, потому что к нему нельзя.

– Поедем за город? – предложил Николя. – Я как раз ремонтирую там дом, заодно посмотришь.

Витас согласился. Они поужинали восхитительным, обжигающим супом, в котором плавали мидии. Запили все белым вином, вышли, Николя открыл дверцу своего «Пежо» и усадил Витаса рядом с собой.

– На всякий случай договоримся, – сказал Николя. – На работу ты мне больше не звонишь.

– Вы же сами тогда разрешили… – упрекнул его Витас. – Зачем же оставили визитную карточку?

– Не помню, чтобы я это разрешил. Но уже не важно. Я дам тебе один телефон, это мой хороший приятель, он тебе тоже поможет…

«Привет, он уже пытается пустить меня по рукам… – нахмурился Витас. – Однако быстро он соображает… Может, пока не поздно, надо слинять?» Он вовсе не желал, чтобы его эксплуатировал сутенер. Он слышал страшные истории, как мальчиков закабаляли в полное рабство, заставляли работать бесплатно, за дозу наркотика, а потом убивали… Он читал зимой материалы одного такого процесса в столичных газетах, которые выписывала Валентина Семеновна. Ему не нравилась излишняя напористость Николя. Но выбора у него сейчас не было. Не мог же он на полном ходу выпрыгнуть из машины.

– Да, – вдруг повернулся к нему покровитель. – Ты мне так и не сказал самого главного. У тебя что-то случилось?

– С чего вы взяли? – испугался Витас.

«Неужели у меня на лице все написано? – подумал он. – Тогда это плохо. Он может струсить и вышвырнуть меня на полдороге».

– Я просто на мели, – признался Витас. – Совершенно не умею тратить деньги. А мне из дома пришлют еще нескоро.

– И ты сразу вспомнил обо мне. Понимаю… Сам был студентом. Я тебе помогу. Постой, может, тебе негде жить?

«Попал в точку, – обрадовался Витас. – Только стоит ли так сразу на него наседать?»

– Ну, что вы! – фальшиво возразил он. – Я живу у родственницы. Просто она слишком старенькая, и мы друг друга не понимаем… Потому ко мне и нельзя приехать.

– А ты бы мог пожить у меня в загородном доме, – как бы мимоходом предложил Николя. – Или тебе надо каждый день ездить на учебу в Париж?

Витас прикурил от его зажигалки и сказал, что он это еще обдумает.

В Москву пришла весна. Не такая светлая, жаркая, лучезарная, как в Провансе. И не такая, сухая и прохладная, как в Париже. Это была серенькая, капризная, неустойчивая весна, но все же она пришла.

Последние дни в Париже Настя провела в полной изоляции. Она так и не поехала ни на одну экскурсию, ни с кем не пообщалась. Наташа теперь сторонилась ее. Даже по магазинам Настя ходила одна. Собственно, это был всего один магазин – универмаг «Самаритен», в который она попала случайно. Там Настя и купила всем подарки. Никто к ней в гостиницу не приезжал, никуда ее не вызывали, ей даже записочки у администратора не оставили. Настя каждую минуту молилась, чтобы все кончилось хорошо, и, наверное, ее молитвы были услышаны. И вот она вернулась в Москву…

Последние ступеньки перед родительской квартирой Настя одолела бегом. Отрывисто позвонила, услышала через дверь топот, крик Мартына, шаги мамы… Дверь распахнулась, и Мартын едва не сшиб ее с ног:

– Приехала! Наконец приехала!

– Дай же матери войти, – нервно приказала мама. Она вышла с зажженной сигаретой. Поцеловала дочь и тщательно, на все замки, заперла за ней дверь.