В неверном свете - Шефер Карло

Хорнунг снова кивнула.

— Тёрнер же приезжал всегда летом, когда гора вечером залита солнцем… Вот это удар. — Тойер засмеялся. — Решающее доказательство. Я представлял себе его приятней.

— Я не могла не сказать тебе… — Она сжала его руку. — Я понимала, что должна это сказать, так как это важно… Я не могу лгать. Тойер, я снова исправлюсь…

Несмотря на собственное раскаяние, Тойер счел это чувство вины у своей подружки весьма уместным.

— Ты сможешь управлять машиной? — с тревогой спросила она. — Завтра утром я все равно должна возвращаться, и мы могли бы вместе…

Тойер покачал головой. Это была тупая мужская гордость, но, по крайней мере, наконец-то он ее почувствовал.

На следующее утро Тойер, слегка страдая от похмелья после четырех свирепых порций «Обстлера», которые выпил на кухне в три часа ночи, собрал у себя свою группу. Пригласил и Ильдирим.

Сперва он молчал, и происходящее чем-то напоминало кинотеатр, когда рвется пленка, а зрители все еще принимают этот технический перерыв за намеренную паузу авангардистского режиссера.

— Короче, вот что, — заговорил он, наконец. — Моя подружка обманула меня с Хеккером… Может, и правильно… — Лишь после такой преамбулы он рассказал и все остальное.

Всем было ясно, что открытие Хорнунг могло означать большой шаг вперед. Возможно, это окончательно доказывало, что картина фальшивая. Но когда они взволнованно уверяли в этом друг друга, взгляд Ильдирим упал на столик, где лежал рекламный подарок.

— Откуда это у вас? — спросила она, наморщив лоб.

— А, вероятно, какая-то рекламная акция. К этому прилагалось довольно странное письмо. А что?

— То, что этот самый Дункан хотел подарить мне в прошлую среду такой же. И, на мой взгляд, слишком настойчиво интересовался во время нашего разговора историей с Тернером. — Тут она рассказала четырем полицейским все, что знала о госте из Новой Зеландии.

— Господи! — воскликнул Тойер. Он честно себе признался, что новая нить просто сведет его с ума. — Он мог просто получить подарок от той же фирмы. Хафнер, дарю портсигар тебе.

На удивление трезвый молодой коллега заметно обрадовался, но, прежде чем он сунул портсигар в карман, его взял в руки Лейдиг.

— Какая фирма рассылает в наши дни товары для курильщиков? И каким образом новозеландец получил такой же подарок от международной фирмы, которая случайно использует его инициалы, но о которой никто из нас даже не слышал?

Тойер вздохнул:

— Вы правы. Ах, друзья мои, я так устал, что почти не в состоянии думать. У меня голова набита ватой…

— Забавно, — продолжала Ильдирим, — я никогда не видела Дункана курящим. Он сказал, что давно бросил это занятие. Но зачем тогда он берет с собой портсигар?

— Где он живет? — спросил Тойер.

— Внизу, у Штадтхалле. Названия отеля я не помню, но он почти рядом.

Тойер сидел как старый филин на суку.

— Я видел его на той паршивой пресс-конференции. — Он встал и пнул ногой стенку. — Тогда я еще удивился, что там делает иностранец. Еще я видел его у Зундерманна, со спины, из окна. Тот же костюм… Ему нужна картина!

Между тем Лейдиг разглядывал портсигар. Потом положил его на пол и с силой раздавил ногой.

— Эй! — закричал Хафнер. — Что ты делаешь? Он мой! — Но тут же замолчал.

Из двойной стенки торчали чипы и тонкие провода.

— Вероятно, он все подслушивал до этого момента, — с гордостью заметил Лейдиг. — Мой племянник интересуется такими вещами, даже книжку мне подарил.

— Так ты у мамочки не один? — фамильярно спросил Хафнер.

— Нам еще этого не хватало! — выругался старший гаупткомиссар. — Мало нам других хлопот? Теперь еще будем возиться со спекулянтом картин. — Тут он задумался, надолго и почти с удовольствием, так как что-то начал понимать. — Короче, лучше всего поступить так. Сегодня мы еще временно отстранены от работы. Но завтра утром двинемся к этому типу всей командой. Если мы предъявим задержанного начальству, возможно, это нас немного обелит.

— Я в этом не уверен, — засомневался Лейдиг. — Не исключено, что он нас подслушивал и через пару секунд сообразит о нависшей над ним угрозе ареста. Завтра мы его уже не найдем.

Тойер придерживался такого же мнения. Но все равно остался при своем предложении. В конце концов, сейчас они просто не имели права совершать формальные ошибки.