Мертвый шар - Чиж Антон

Впервые Родиону пришлось врать во спасение жизни. Не хватало, чтобы уголовники устроили Бородину вендетту. Это не загадка с глазом, тут кровь польется рекой. Наконец воровской старшина смягчился:

– Вам верю. Значит, такая судьба у доброй души. Отмучилась без страданий. Миру передам, чтобы глупостей не наделали.

– Буду очень признателен. И еще. Раз уж принимаете такое участие, может, узнаете что-нибудь из ее биографии?

– Уже постарались. Знал, что спросите, хоть не понимаю зачем.

– Это поможет внести ясность в расследование. С ее смертью никак не связано, – уверенно соврал Родион. Все-таки защищал красу и гордость российского бильярда.

– Ну, разве ясность. – Кажется, Обух усмехнулся, в темноте не разобрать отчетливо. – Марфуша и вправду была шкицой. С малолетства жила и воспитывалась в веселом доме.

– У Ардашевой? – перебил Ванзаров.

– Так знали?

Очень хотелось Родиону прихвастнуть, что сыграл ва-банк. То есть логика допускала такую вероятность, но крайне малую. И вот – удача.

– Эти сведения у нас имеются.

– Тогда остальное знаете.

– Более – ничего.

– Верю. Такого узнать не могли: Марфуша умом тронулась, когда рожала ребенка. Тяжело рожала, не в больнице, у старой повитухи, болью изошла, вот разум и не выдержал.

– Это происходило примерно шестнадцать лет назад?

– Значительно раньше. Лет тридцать тому, если не больше. Повитуха та давно померла. Про это не помнил никто, случайно у старика-швейцара выведали. У него в голове все путается, может, наврал. Да и слепой уже.

– А что случилось с ребенком?

– Умер. – Обух вздохнул, но не перекрестился. – Этого горя Марфуша не вынесла.

– Сколько же ей было тогда?

– Говорю же: шкица. Значит, рожала лет в пятнадцать. Если не раньше.

– Может быть, знаете ее фамилию?

– В нашем мире, господин Ванзаров, фамилия ни к чему. Но вот услугу, в оплату сведений, запрошу. Не возражаете? Благодарю. Так вот: как узнаете, кто повинен в смерти Марфуши, дайте знать. А мы уж справедливость восстановим. Тихо и аккуратно. Словно несчастный случай.

Поклонившись, Сенька пропал в ночи.

А Родион остался наедине со своей логикой. И хоть верил в ее непобедимую силу, рядом с Обухом она впервые показалась хиловатой. Что и говорить: логикой обуха не перешибешь.

Бриколь

1

Сфинкс расселся на валуне, как воробей на веточке. Тело птичье, лапы львиные, крылья в перьях, а ликом – девица. Мифическое создание красотой, честно говоря, не отличалось: нос прямой, губы узкие, лоб скошенный, да и прическа зализана хвостом. Никакого женского очарования, а приятности меньше, чем от мраморной статуи. В общем, несчастное создание. И характер у нее откровенно порченый, если не сказать мерзкий. Спросит – и глазом голубым зыркает, дескать, не ответишь – порву в пух и перья. Вредное животное, честное слово. И ведь загадки такие глупые, что и вспоминать не хочется. Чего только ей надо, откуда взялась.

Вдруг дева-птица расправила крылья, заверещала и потребовала ответить: что скрывает крепче ночи, затмевает ярче солнца и никогда не известно до конца. Вроде как отвечать на такой детский вопрос неудобно, а не ответишь – чего доброго, задушит. Крайне противное и неловкое положение, хоть беги, а некуда. Ноги одеревенели. Ведь не успокоится, так и размахивает крыльями. Отвечать надо. Выбирать ответ. А их два: смерть или любовь. Какой правильный? Эх, была не была. Родион и ответил. Сфинкс закатил глазки, словно птичка, каркнул и принялся стучать когтем по лбу юноши. Что совсем уже неприлично в пустыне. Вот птица глупая… Да что же она творит…

Родион выпал из сна, не понимая, где он. Вокруг ночь, тикают ходики, за окном покой, даже телег не слышно, откуда же… Частая дробь долетела из коридора, от входной двери. Гости пожаловали. Спрыгнув босыми пятками на мерзлый пол, Ванзаров подобрал жилетку и нащупал карманные часы. Стрелки уверенно показывали пять часов. Наверняка утра.

Грохот повторился. В тишине даже тихие стуки казались набатом. А эти – словно дом крушат на кирпичи. Всех соседей перебудят, потом разбирайся с домовладельцем.