Проводник смерти - Воронин Андрей

Но лучше, конечно, не шуметь.

— Конечно, — сказал Муха, засовывая пистолет во внутренний карман куртки. Тяжесть оружия успокаивала. Конечно, стрелять в квартире клиента он не собирался, но пистолет был добрым знаком: если бы Кабан собирался убить его сразу же по завершении дела, он не стал бы вооружать свою потенциальную жертву.

— С пушкой обращаться умеешь? — спросил Кабан.

— Дело нехитрое.

Кабан неопределенно хмыкнул и покрутил головой.

— Нехитрое, говоришь? Это хорошо. Только по мишеням в тире шмалять это одно, а живому человеку в брюхо засадить — совсем другое дело. Врубаешься, братан?

Муха промолчал. Откровенничать с этим куском мяса он не собирался. Его прошлое, спецназ и пыльные афганские горы — все это касалось только его, и ему было противно даже думать, что эта горилла с золотой цепью на шее может коснуться его воспоминаний. Он и сам редко вспоминал о том, что было когда-то, с тех пор, как связался с Кораблевым: его теперешний образ жизни как-то незаметно накладывал отпечаток на прошлое, пятнал его, делал мелким и глупым то, что он всю жизнь считал большим и правильным. Поэтому он промолчал, криво улыбнувшись уголком рта и предоставив Кабану сколько угодно сомневаться в его способности справиться с обыкновенным пистолетом Макарова: такие сомнения были ему на руку, и уверенность Кабана в своем превосходстве могла в решающий момент сыграть Мухе на руку.

— Под сиденьем — фомка, — глядя на дорогу, сказал Кабан. — Вареный хотел, чтобы ты сделал это именно фомкой.

— Какой Вареный? — спросил Муха и по тому, как дернулся Кабан, понял, что тот сболтнул лишнее — от усталости, наверное, а может быть, потому, что окончательно принял Муху за своего и расслабился.

— Блин, — выругался Кабан. — Он же с меня шкуру сдерет… Слышь, братан, давай так: я ничего не говорил, ты ничего не слышал. Замазано?

— Не сепети, — сказал ему Муха и наконец-то закурил. Курево больше не отдавало навозом и пошло, как по маслу. Он понемногу обретал всегдашнюю уверенность в себе. — Я не стукач, моя специальность хаты ставить.

— Нормальный пацан, — сказали с заднего сиденья. — Сработаемся, блин.

— Я же говорил: парень — огонь, — с облегчением подтвердил Кабан.

Муха наклонился вперед и пошарил у себя под ногами, сразу нащупав увесистый металлический прут, зачем-то обернутый изолентой посередине. Это была классическая фомка, которой можно с одинаковой легкостью вытаскивать из стены гвозди, срывать навесные замки, взламывать двери и крушить черепа. Он повертел инструмент так и сяк, взвесил на ладони и сделал короткий, чтобы не выбить стекло, пробный замах. Фомка лежала в руке, как влитая, и словно сама по себе рвалась в дело. Муха еще раз повертел ее в руках, щурясь от дыма зажатой в зубах сигареты, и небрежно затолкал под куртку.

— А не выпадет? — озабоченно спросил Кабан, покосившись на него.

— Чего? — переспросил Муха, удивленно подняв брови.

— Ну, когда по стенке полезешь, не выпадет она у тебя? Я думал, у тебя всякие прибамбасы: петли там, крючья, карабины… А ты в курточке, как слесарь из домоуправления…

— А ты, небось, хотел, чтобы я на дело шел, как Терминатор: в каске, в спецкостюме и с головы до ног в веревках и карабинах, — не удержавшись, съязвил Муха. — Так для этого не я нужен, а какой-нибудь сопляк из турклуба «Романтик».

На заднем сиденье одобрительно заржали и подали Кабану парочку забористых советов. Кабан отмахнулся от приятелей и уважительно покосился на Муху.

— Так ты что, в натуре на одних руках можешь по стенке лезть? Без молотков, без клиньев, или как там вся эта хрень называется?

— Не-а, — лениво ответил Муха.

— А как же ты в хату забираешься?

— А по воздуху, — с удовольствием объяснил Муха, откидываясь на спинку сиденья и делая глубокую, на все легкие, затяжку. — Как долбаный Карлсон.

Заднее сиденье взорвалось хохотом. У Кабана покраснели уши, но он тоже заставил себя рассмеяться.

— Купил, — вертя из стороны в сторону своей круглой башкой, признал он. — Купил, как молодого! Молоток, братан! Я, когда впервой на мокрое шел, чуть в штаны не наложил, а ты как огурчик.

— Да ладно — чуть, — выкрикнули сзади. — Скажи уж прямо: обгадился по уши, три раза памперсы менял…

Заднее сиденье снова радостно загоготало. Кабан фыркнул и подмигнул Мухе.

— Веселятся, козлы, — сказал он. — Пусть веселятся, мне не обидно. Я за своих братанов любому глотку перегрызу, и они за меня тоже. Усек?