Тень твоей улыбки - Кларк Мэри Хиггинс

– Джон, вы хотите сказать, что благодаря вам полицейские напали на след этого Барбера?

– Нэн, вероятно, они сами до этого додумались бы, – ответил Хартман. – Но как бы там ни было, вы видите доктора Фаррел по крайней мере восемь часов на дню, пять дней в неделю, а иногда по субботам. Так что вы должны охранять ее от любых подозрительных людей.

Затем Хартман предложил вместе поужинать.

– Если вы не встречаетесь сегодня с сестрами в «Ниризе».

Этого предложения Нэн ждала. Сейчас, хотя ей не хотелось оставлять Монику одну, она действительно торопилась домой, чтобы привести себя в порядок к приходу Джона.

– Ну что ж, увидимся утром, доктор Моника, – сказала она и хотела добавить: «Не забудьте закрыть за мной дверь на оба замка», однако сдержалась.

«Уверена, детективы надавали ей кучу советов», – решила она.

Оставшись одна в непривычно тихом офисе, без трезвонящих телефонов и носящихся в приемной маленьких пациентов, Моника вошла в свой кабинет, уперлась локтями в стол и уткнула лицо в ладони.

До нее начала доходить важность того, что сообщили детективы, – что за ней охотился наемный убийца. «Должно быть, за этим стоит Скотт, – подумала она. – Кто еще мог быть заинтересован в том, чтобы навредить мне? Он появился как гром среди ясного неба через несколько минут после того, как я пришла домой в четверг вечером. До чего же глупо, что я впустила его в квартиру. Может, мне повезло, что тогда он не пытался напасть на меня. Одному богу известно, как он преследовал меня после смерти папы. Звонил по двадцать раз на дню и даже ходил за мной по улицам… Из-за него я не поступила на работу в клинике в Бостоне. Мне пришлось скрыться. Ему явно нужна помощь психиатра. Но одно мне ясно. Ему не удастся выжить меня из Нью-Йорка. Я люблю нашу больницу. У меня хорошая практика. И много друзей».

Неизбежно эта мысль напомнила ей о ситуации с Райаном Дженнером.

«Почему я вела себя так глупо и даже попросила Нэн солгать? – спрашивала она себя. – Я веду себя как отвергнутая подружка, тогда как, по сути дела, у меня не было с ним ни одного свидания. Уверена, он понимает, что я не хочу никаких пересудов о нас в больнице. И он, конечно, тоже этого не хочет».

Ладно, у нее есть его домашний телефон и номер сотового. Позвонит завтра и извинится. Скажет просто, что волновалась из-за возможных слухов, но не имела права быть с ним грубой. Наверняка он окажется более великодушным, чем она сама.

Моника со вздохом выудила из кармана обрывок бумаги с телефоном Софи Рутковски, который вручила ей Нэн. Нэн говорила, что у Софи был нервный и расстроенный голос. Моника положила бумажку на стол и стала набирать номер. «Неужели она вспомнила об Оливии Морроу нечто такое, что поможет мне узнать, кто мои дед и бабушка? Нет, этого не случится».

Софи сразу же ответила на звонок. Моника почувствовала напряжение в голосе женщины, едва та пробормотала: «Здравствуйте».

– Софи, это доктор Фаррел. Что-нибудь случилось?

– Доктор, я чувствую себя воровкой. Не знаю прямо, что делать.

– Софи, неважно, что вы расскажете, я уверена, вы не воровка, – твердо произнесла Моника. – Что произошло?

– По субботам у меня есть другая работа в доме Шваба. Закончив ее, я решила пойти в квартиру миз Морроу и прибраться. У меня, конечно, есть ключ. Я знаю, что скоро туда придут посторонние люди, пожелавшие купить квартиру, или те, кто собирается купить мебель, и так далее… Я не хотела, чтобы они увидели незаправленную кровать или наволочку с пятном крови.

– Софи, вы очень добры, – заверила ее Моника. – Если вы возьмете наволочку в стирку, никто не подумает, что вы ее не вернете.

– Доктор, я не об этом. Той наволочки не было. Утром я позвонила доктору Хэдли, чтобы спросить, не он ли ее забрал.

Монику вдруг пробрал озноб.

– Что сказал доктор Хэдли?

– Он страшно рассердился. Сказал, что я не имею права вынюхивать что-то в квартире. Он велел мне оставить ключ у консьержа и предупредил, что, если я снова попытаюсь войти в квартиру миз Морроу, он добьется моего ареста за незаконное проникновение.

– Он говорил, что забрал наволочку? – спросила Моника, не в силах отделаться от видения мертвого лица Оливии Морроу с прикушенной нижней губой.

– Нет, в этом-то и дело. Если не он ее забрал, значит, кто-то другой. И если не хватает чего-то еще, могут обвинить меня, доктор. Я так нервничаю. Я пошла потому только, что хотела, чтобы дома у миз Морроу было все как полагается. Но видите, я все-таки кое-что взяла и повернула ключ в замке. Не знаю, что мне теперь делать.